Зачинается песня от древних затей... - [5]

А Поток себе пляшет да пляшет.

7

Сквозь царьградские окна в хоромную сень

Смотрят светлые звезды, дивяся,

Как по белым стенам богатырская тень

Ходит взад и вперед, подбочася.

Перед самой зарей утомился Поток,

Под собой уже резвых не чувствует ног,

На мостницы как сноп упадает,

На полтысячи лет засыпает.

8

Много снов ему снится в полтысячи лет:

Видит славные схватки и сечи,

Красных девиц внимает радушный привет

И с боярами судит на вече;

Или видит Владимира вежливый двор,

За ковшами веселый ведет разговор,

Иль на ловле со князем гуторит,

Иль в совете настойчиво спорит.

9

Пробудился Поток на Москве на реке,

Пред собой видит терем дубовый;

Под узорным окном, в закутном цветнике,

Распускается розан махровый;

Полюбился Потоку красивый цветок,

И понюхать его норовится Поток,

Как в окне показалась царевна,

На Потока накинулась гневно:

10

«Шеромыжник, болван, неученый холоп!

Чтоб тебя в турий рог искривило!

Поросенок, теленок, свинья, эфиоп,

Чертов сын, неумытое рыло!

Кабы только не этот мой девичий стыд,

Что иного словца мне сказать не велит,

Я тебя, прощелыгу, нахала,

И не так бы еще обругала!»

11

Испугался Поток, не на шутку струхнул:

«Поскорей унести бы мне ноги!»

Вдруг гремят тулумбасы; идет караул,

Гонит палками встречных с дороги;

Едет царь на коне, в зипуне из парчи,

А кругом с топорами идут палачи, —

Его милость сбираются тешить,

Там кого-то рубить или вешать.

12

И во гневе за меч ухватился Поток:

«Что за хан на Руси своеволит?»

Но вдруг слышит слова: «То земной едет бог,

То отец наш казнить нас изволит!»

И на улице, сколько там было толпы,

Воеводы, бояре, монахи, попы,

Мужики, старики и старухи —

Все пред ним повалились на брюхи.

13

Удивляется притче Поток молодой:

«Если князь он, иль царь напоследок,

Что ж метут они землю пред ним бородой?

Мы честили князей, но не эдак!

Да и полно, уж вправду ли я на Руси?

От земного нас бога господь упаси!

Нам Писанием велено строго

Признавать лишь небесного бога!»

14

И пытает у встречного он молодца:

«Где здесь, дядя, сбирается вече?»

Но на том от испугу не видно лица:

«Чур меня, – говорит, – человече!»

И пустился бежать от Потока бегом;

У того ж голова заходила кругом,

Он на землю как сноп упадает,

Лет на триста еще засыпает.

15

Пробудился Поток на другой на реке,

На какой? не припомнит преданье.

Погуляв себе взад и вперед в холодке,

Входит он во просторное зданье,

Видит: судьи сидят, и торжественно тут

Над преступником гласный свершается суд.

Несомненны и тяжки улики,

Преступленья ж довольно велики:

16

Он отца отравил, пару теток убил,

Взял подлогом чужое именье

Да двух братьев и трех дочерей задушил —

Ожидают присяжных решенья.

И присяжные входят с довольным лицом:

«Хоть убил, – говорят, – не виновен ни в чем!»

Тут платками им слева и справа

Машут барыни с криками: браво!

17

И промолвил Поток: «Со присяжными суд

Был обычен и нашему миру,

Но когда бы такой подвернулся нам шут,

В триста кун заплатил бы он виру!»

А соседи, косясь на него, говорят:

«Вишь, какой затесался сюда ретроград!

Отсталой он, то видно по платью,

Притеснять хочет меньшую братью!»

18

Но Поток из их слов ничего не поймет,

И в другое он здание входит;

Там какой-то аптекарь, не то патриот,

Пред толпою ученье проводит:

Что, мол, нету души, а одна только плоть

И что если и впрямь существует Господь,

То он только есть вид кислорода,

Вся же суть в безначалье народа.

19

И, увидя Потока, к нему свысока

Патриот обратился сурово:

«Говори, уважаешь ли ты мужика?»

Но Поток вопрошает: «Какого?»

«Мужика вообще, что смиреньем велик!»

Но Поток говорит: «Есть мужик и мужик:

Если он не пропьет урожаю,

Я тогда мужика уважаю!»

20

«Феодал! – закричал на него патриот, —

Знай, что только в народе спасенье!»

Но Поток говорит: «Я ведь тоже народ,

Так за что ж для меня исключенье?»

Но к нему патриот: «Ты народ, да не тот!

Править Русью призван только черный народ!

То по старой системе всяк равен,

А по нашей лишь он полноправен!»

21

Тут все подняли крик, словно дернул их бес,

Угрожают Потоку бедою.

Слышно: почва, гуманность, коммуна, прогресс.

И что кто-то заеден средою.

Меж собой вперерыв, наподобье галчат

Все об общем каком-то о деле кричат

И Потока с язвительным тоном

Называют остзейским бароном.

22

И подумал Поток: «Уж, Господь борони,

Не проснулся ли слишком я рано?

Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они

Обожали московского хана,

А сегодня велят мужика обожать!

Мне сдается, такая потребность лежать

То пред тем, то пред этим на брюхе

На вчерашнем основана духе?»

23

В третий входит он дом, и объял его страх:

Видит, в длинной палате вонючей,

Все острижены вкруг, в сюртуках и в очках,

Собралися красавицы кучей.

Про какие-то женские споря права,

Совершают они, засуча рукава,

Пресловутое общее дело:

Потрошат чье-то мертвое тело.

24

Ужаснулся Поток, от красавиц бежит,

А они восклицают ехидно:

«Ах, какой он пошляк! как он неразвит!

Современности вовсе не видно!»

Но Поток говорит, очутясь на дворе:

«То ж бывало у нас и на Лысой Горе,

Только ведьмы хоть голы и босы,

Но, по крайности, есть у них косы!»

25

И что видеть и слышать ему довелось:

И тот суд, и о боге ученье,

И в сиянье мужик, и девицы без кос —

Всё приводит его к заключенью:

«Много разных бывает на свете чудес!

Я не знаю, что значит какой-то прогресс,