Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать - [39]

Джон Кеннеди, изображаемый авторами, которым он был несимпатичен, как бесчувственный человек, достучался до сердца нашего врага в холодной войне, не только его лидера Никиты Хрущева, но и всего народа, пострадавшего во Второй мировой войне. Как насчет русских? Ответ Кеннеди состоял в том, что, если мы чувствуем боль противника, мир становится не только возможным, он становится необходимым. Это было так же важно, как жизнь собственной семьи. Видение, дарованное Джону Кеннеди, было предельно простым: мы и они на одной стороне.

«Ведь нас в конечном счете, – сказал Кеннеди, подводя итог своему видению взаимозависимости, – объединяет как минимум то, что мы все живем на этой маленькой планете. Все мы дышим одним воздухом, растим наших детей с надеждой на лучшее будущее. И все мы смертны».

Если бы мы были способны принять такое сострадание к врагу, третий, самый важный призыв к самоанализу мог бы быть более приемлем для его американской аудитории. «Третье. Давайте пересмотрим наше отношение к холодной войне, помня, что мы не стремимся к тому, чтобы набрать очки в споре».

Когда ракетный кризис был разрешен, президент тщательно избегал и приказал своей администрации не допускать никаких упоминаний о победе или поражении Хрущева. Единственной победой было предотвращение войны. Тем не менее, по мнению критиков Хрущева в коммунистическом мире, не допускавших и мысли об отступлении, когда речь шла о враге из капиталистического мира, советский лидер потерпел унизительное поражение. По этой причине Кеннеди считал, что больше нельзя допускать ракетного кризиса, поскольку это станет повторением череды тяжелых решений, чуть было не приведших к тотальной войне.

«Прежде всего, защищая собственные жизненно важные интересы, ядерные державы должны предотвращать подобные конфронтации, которые ставят противника перед выбором между унизительным отступлением и ядерной войной. Выбор подобного пути в ядерный век свидетельствует лишь о банкротстве нашей политики или же о проявлении коллективного желания уничтожить весь мир».

Кеннеди перешел затем к конкретным шагам в направлении реализации его видения мира во всем мире. Сначала он объявил о решении, принятом Макмилланом, Хрущевым и им самим о проведении переговоров в Москве по договору о запрещении ядерных испытаний. Затем он объявил о своей односторонней инициативе по приостановке испытаний в атмосфере с явной надеждой, что это будет способствовать укреплению доверия со стороны неприятеля:

«Для демонстрации нашей искренней и твердой убежденности в необходимости запрета испытаний настоящим я провозглашаю, что Соединенные Штаты не будут проводить ядерные испытания в атмосфере, пока другие государства также не будут этого делать. Мы не возобновим их первыми».

Те, кто знал силу намерения, подкрепляющую видение Кеннеди, усматривали что-то либо вдохновляющее, либо угрожающее в следующем его заявлении о том, что «наша основная долгосрочная цель» – «всеобщее и полное разоружение, которое может быть достигнуто поэтапно, что позволит параллельно создавать новые институты мира, заменяющие оружие». Как мы увидим, Кеннеди не бросал слов на ветер, и спецслужбы США знали это. Знали это и воротилы бизнеса, схлестнувшиеся с ним годом ранее во время стального кризиса – недооцененная глава президентства Кеннеди, к которой мы еще вернемся. Его призыв перековать мечи на орала не стал хорошей новостью для представителей военно-промышленного комплекса.

В четвертом и заключительном разделе своего призыва к самоанализу Кеннеди просит американскую аудиторию изучить качество жизни в границах собственной страны: «Давайте разберемся с нашим отношением к миру и свободе у себя дома… Сегодня в слишком большом числе наших городов мир ненадежен потому, что свобода несовершенна».

Он разовьет эту тему на следующий вечер в своей революционной речи о гражданских правах. На следующий день после того, как президент Кеннеди выступил в Американском университете, губернатор штата Алабама Джордж Уоллес уступил воле президента и открыл двери Алабамского университета чернокожим студентам. В тот вечер в телевизионном обращении к нации Кеннеди описал расовые страдания чернокожих американцев с той же силой, с которой накануне он призывал к состраданию к русским, пережившим большие лишения во Второй мировой войне:

«Чернокожий ребенок, родившийся сегодня в Америке, независимо от того, где именно он родился, имеет примерно половину шансов закончить среднюю школу от тех, что имеет белый ребенок, родившийся в том же месте в тот же день, одну треть тех же шансов на окончание колледжа, треть шансов стать профессионалом, вдвое больше шансов стать безработным, одну седьмую шанса зарабатывать $10 000 в год, продолжительность жизни на семь лет короче, заработок вдвое меньше.

И это прежде всего проблема морального плана. Она стара, как Священное Писание, и ясна, как американская Конституция»{183}.

В своем обращении к студентам Американского университета, дав определение «миру и свободе в своей стране» как важнейшего аспекта мира во всем мире, Кеннеди определил право на мир как фундаментальное право человека: «Разве не мир в конечном счете составляет основу прав человека – права жить, не боясь быть уничтоженным, права дышать воздухом, которым одарила нас природа, права будущих поколений на здоровую жизнь?»