Зачем России Европа? - [35]

Несерьезной представляется Гумилеву и попытка Арнольда Тойнби предложить в его двенадцатитомной «Науке истории» некие общеисторические причины исчезновения древних цивилизаций: «Тойнби лишь компрометирует плодотворный научный замысел слабой аргументацией и неудачным его применением». Ну, после того, как Гумилев посмеялся над Максом Вебером, насмешки над Тойнби не должны удивлять читателя.

Правда, каждый из этих гигантов оставил после себя, в отличие от Гумилева, мощную научную школу. И не поздоровилось бы Гумилеву, попадись он на зубок кому-нибудь из их учеников. Но в том-то и дело, что даже не подозревали они – и до сих пор не подозревают ---  о его существовании. Просто не ведает мир, что Гумилев уже создал универсальную марксисткую Науку, позволяющую не только обьяснять прошлое, но и предсказывать будущее, что «феномен, который я открыл, может решить проблемы этногенеза и этнической истории». В том ведь и состояла драма его поколения

«ПАТРИОТИЧЕСКАЯ» ИСТОРИЯ

Смысл гипотезы Гумилева заключается, как видим, в обьяснении исторических явлений природными:  извержениями биосферы. Но откуда узнаем мы об этих природных возмущениях? Оказывается, из истории: «Этногенезы на всех фазах – удел естествознания, но изучение их возможно только путем познания истории». Другими словами, мы ровно ничего о деятельности биосферы  по производству этгносов не знаем, кроме того, что она, по мнению Гумилева, их производит. Появился на земле новый этнос, значит произошло извержение биосферы.

Откуда, однако, узнаем мы, что на земле появился новый этнос? Оказывается, из «пассионарного взрыва». Иначе говоря из извержения биосферы? Выходит, обьясняя природные явления историческими, мы в то же время обьясняем исторические  явления природными? Это экзотическое круговое обьяснение, смешивающее предмет точных наук с предметом наук гуманитарных, требует от автора удвоенной скрупулезности. По меньшей мере, он должен обьяснить читателю, что такое НОВЫЙ этнос, что именно делает его новым и на основании какого объективного критерия можем мы определить его новизну. Парадокс гипотезы Гумилева в том, что  никакого критерия, кроме «патриотического», в ней просто нет.

Понятно, что доказать гипотезу, опираясь на такой специфический критерий, непросто. И для того, чтобы обьяснить возникновение единственно интересующего его «суперэтноса», великорусского, Гумилеву пришлось  буквально перевернуть вверх дном, переиначить всю известную нам со школьных лет историю. Начал он издалека, с крестовых походов европейского рыцарства. Общепринятое представление о них такое: в конце XI века рыцари двинулись  освобождать Святую землю от захвативших ее «неверных». Предприятие, однако, затянулось на два столетия. Сначала рыцарям удалось отнять у сельджуков Иерусалим и даже основать там христианское государство, откуда их, впрочем, прогнали арабы. Потом острие походов переключилось почему-то на Византию. Рыцари захватили Константинополь и образовали недолговечную Латинскую Империю. Потом прогнали их и оттуда. Словом, запутанная и довольно нелепая история. Но при чем здесь, спрашивается, великорусский «суперэтнос»?

А при том, обьясняет Гумилев, что, вопреки всем известным фактам,  Святая земля, Иерусалим и Константинополь были всего лишь побочной ветвью «европейского имперализма», почти что, можно сказать, для отвода глаз. Ибо главным направлением  экспансии была колонизация Руси.. Почему именно Руси – секрет «патриотической» истории. Тем более, что на территории собственно Руси крестоносцы не появлялись. Приходится предположить, что под «Русью» имелась на самом деле в виду Прибалтика с ее первоклассными крепостями и торговыми центрами Ригой и Ревелем (ныне Таллинн), к которым и впрямь потянулся под предлогом обращения язычников в христианство ручеек ответвившихся от основной массы крестоносцев. Там, вокруг этих крепостей, и обосновался небольшой орден меченосцев.

Воинственным язычникам-литовцам, соседство, однако, не понравилось, и в 1236 году в битве при Шауляе они наголову разгромили меченосцев, а заодно и примкнувших к ним православных псковичей. Ганзейский союз немецких городов, не желая отдавать добро язычникам, пригласил в качестве гарнизона крепостей несколько сот «тевтонов» из Германии. Понятно, что читателю в России, никогда не слышавшему о Шауляйском побоище (его не было даже в советских энциклопедиях) и воспитанному на фильме «Александр Невский» (где рядовая стычка новгородцев с этими самыми «тевтонами», в которой обе стороны отделались малой кровью, как раз и изображена как «побоище»). трудно представить себе, что воевали тогда в Прибалтике вовсе не русские с немцами, а «тевтоны» с литовцами. Конечно, в свободное от войны время «тевтоны», как , впрочем, и литовцы были непрочь пограбить богатые новгородские земли. Но этим, собственно, и ограничивались их отношения с Русью.

Так или иначе, тут и начинается гумилевская «патриотическая» фантастасмагория. Вот ее суть: «Когда Европа стала рассматривать Русь как объект колонизации...рыцарям и негоциантам помешали монголы». Такой вот невероятный поворот. Орда, огнем и мечом покорившая Русь, превратившая страну в пустыню и продавшая в иноземное рабство цвет русской молодежи, оказалась вдруг под пером Гумилева ангелом-хранителем самостоятельности Руси от злодейской Европы. Так он и пишет: «Защита самостоятельности – государственной, идеологической, бытовой и даже творческой -- означала войну с агрессией Запада».