Зачем мы стареем. Наука о долголетии: как продлить молодость - [71]

В обычной практике почти никто из тех, кто приходит на прием к врачу с опасениями за свой рассудок, не удостаивается такого всестороннего обследования. «Неврологи уверены, что болезнь Альцгеймера существует сама по себе и никак не связана с остальным организмом – чистое безумие, по-моему», – заявил Бредесен. Ему же эта череда тестов дает такое количество информации, что приходится пользоваться компьютером, чтобы проанализировать данные, понять, что происходит, и индивидуально подобрать курс лечения для каждого пациента, чтобы вернуть организм к норме везде, где необходимо. Бредесен сравнивает этот всесторонний подход с заделкой дыр в крыше. Нужно закрыть все, чтобы дождь не проникал внутрь. «Если уж лечиться… Если принимать таблетку от Альцгеймера, она только одну дырку закрывает. Прекрасно закрывает, но всего одну. Мы хотим закрыть все, и я рад сообщить, что мы можем закрыть их все», – сообщил он своим слушателям из Кремниевой долины.

Если по-простому, то для Бредесена болезнь Альцгеймера вызывается дисбалансом двух противоположных процессов, которые дают мозгу его пластичность, то есть способность изменять связи и постоянно перенастраиваться, всю жизнь, по мере перехода от детства к взрослой жизни и дальше. У каждого нейрона взрослого мозга по 10–15 тысяч синапсов – подключений к другим нейронам. Эти связи постоянно строятся и чинятся и, наоборот, подрезаются и перекраиваются, и отвечают за все это противоположные синаптобластические и синаптокластические процессы, дополняющие друг друга. Терапевтическая программа, которую Бредесен подбирает пациенту, призвана отладить мириады задействованных здесь факторов. Пациенту предписывается, например, что есть (много фруктов и овощей, рыбы, только не с рыбных ферм), а чего всеми силами избегать (глютена, рафинированной пшеничной муки, сахара, полуфабрикатов, красного мяса); необходимо принимать кучу витаминов и прочих пищевых добавок; нужна регулярная физическая нагрузка; спать следует 7–8 часов в сутки; между приемами пищи должно проходить достаточно времени (ужинать нужно не позднее чем за три часа до сна и за 12 часов до завтрака); рекомендуются снимающие стресс занятия вроде йоги и медитации; мозг следует стимулировать интеллектуальными задачами и играми.

Бредесен признает: такой режим требует немалой самоотдачи и готовности серьезно изменить образ жизни, а также пить изрядное количество таблеток, и его непросто соблюдать. Но некоторые пациенты, те, кто сумел придерживаться большей части правил, добились под его руководством замечательных успехов. Он вспоминает случай 67-летней женщины («нулевой пациент», его первый клиент), мать которой заболела болезнью Альцгеймера на середине седьмого десятка и умерла от этой болезни. Сама пациентка начала замечать, что память ускользает, врач-терапевт сказал ей, что ее ждет та же участь. Она теряла ориентацию за рулем и часто не могла вспомнить, где съехать с шоссе даже на знакомых маршрутах, путала имена своих домашних животных, забывала, на какой стене выключатели. И она быстро теряла способность справляться со своей работой, а работа у нее была сложная: она собирала и анализировала данные для правительственных служб, часто ездила в командировки за границу, писала отчеты. «Она просто больше не могла обрабатывать все эти цифры», – вспоминает Бредесен. До визита в его клинику она подумывала о самоубийстве. Но всего через три месяца нового режима она позвонила сказать, что чувствует себя так хорошо, как не чувствовала уже много лет, вернулась к работе на полную ставку и справляется прекрасно. Другая пациентка, которой до начала программы казалось, что рассудок покидает ее, позже сообщила ему, что позволила себе снова начать говорить с внуками о будущем.

У Бредесена наготове много таких примеров, но, как признает и он сам, и Так Финч, пока что твердых доказательств эффективности его подхода нет. Явно необходимо провести масштабные и тщательно спланированные исследования, которые дали бы объективные данные вроде снимков мозга с амилоидом и тау-белком «до и после» и многое другое. Финч, однако, гораздо охотнее принимает неортодоксальные идеи, чем большинство ученых. Бредесен встречает упорное сопротивление многих более традиционно мыслящих коллег-нейробиологов. «Я состоял в Национальном совете по проблемам старения, мы напечатали больше 220 статей, у нас были гранты на миллионы долларов, – рассказал он мне. – Но как только мы позволили себе отклониться от партийной линии и что-то начали делать на пользу людям… Боже мой, мне гранта стало в жизни не получить! Все думают, мы психи. А ведь единственные положительные результаты пока есть только у нас».

Предложения Бредесена принимаются в штыки, считает он, потому что «мы правда полностью меняем подход к проблеме и говорим: ребята, вы ошибаетесь. Тут дело не в выработке токсичного пептида, бета-амилоида. Тут идет реакция на разные другие проблемы». Сам он решил изменить подход потому, что в ситуации с болезнью Альцгеймера прогресс медицины ползет со скоростью улитки. Долгие десятилетия за лабораторным столом помогли открыть генетические корни деменции, выяснились ее характерные признаки, но между причиной и следствием до сих пор зияет пустота незнания. В стремлении заполнить эту бездну Бредесен, как и Рам Рао, начал видеть мудрость в древних традициях аюрведы и китайской медицины с их целостным подходом к болезням – в противовес редукционизму молекулярной биологии.