Зачем мы стареем. Наука о долголетии: как продлить молодость - [18]

Кокс и ее команда занимаются радикально иным подходом к омоложению. Они вводят подопытным животным препарат для воздействия на один важный элемент клеточной механики. Это фермент TOR (аббревиатура расшифровывается как target of rapamycin – мишень рапамицина), который способствует производству белков, выполняющих все физиологические задачи в теле, особенно в быстро делящихся клетках, которым он поставляет нужные белки перед делением. Когда TOR работает слишком долго или слишком усердно, он способствует старению клетки. Но, если TOR ингибировать, производство белков замедляется и включается программа чистки, которая отправляет на переработку все изношенные компоненты клетки, и в итоге, как утверждает Кокс, старые клетки делаются моложе. Этот метод ее группа тестирует на клетках в чашках Петри. «Кое-какие наши препараты способны придать клетке в глубокой старости молодой вид, и она опять ведет себя по-молодому и продолжает размножаться… У меня есть такие в инкубаторе, если желаете посмотреть», – предложила она.

Я, конечно, желала. Ничто так не помогает разобраться в сложной дискуссии, как наглядный пример, поэтому я последовала за Кокс по коридору, облачилась в халат и просмотрела в мощный микроскоп на серию предметных стекол, которую она достала из инкубатора. Там были нормальные клетки кожи молодого человека, а за ними шли старые клетки пожилого. Они и правда казались побитыми жизнью – их жалобный вид напомнил мне яйца с давно истекшим сроком годности, которые растекаются по сковородке вместо того, чтобы ровненько держать форму, как те, что только что из-под наседки. Дальше мне были показаны омоложенные клетки, чудесным образом воспрянувшие духом.

Группа Джуди Кампизи разработала специальную синюю краску для пометки старых клеток. Кокс и ее коллеги использовали ее, чтобы следить за судьбой своих старых клеток по мере подачи омолаживающего препарата. До начала особого питания 65 % клеток культуры окрашивались в синий, сигнализируя о своей старости. Неделю спустя только 15 % клеток оставались синими, а остальные вновь делились как тинейджеры. Любопытно, что после прекращения подачи препарата «старики» постепенно впадали обратно в дряхлое состояние. Больше того, ученые научились переводить их туда-сюда между молодостью и старостью и поддерживать деление на протяжении сотни поколений – далеко за положенным природой пределом.

Кокс и ее команда используют препарат, прославившийся среди геронтологов в 2009 году. Тогда ученые Национальных институтов здравоохранения США смогли с его помощью продлить жизнь мышам на 12 % и значительно улучшить состояние их здоровья. Это рапамицин – известный иммунносупрессор, который обычно используется, чтобы подавлять отторжение пересаженных органов. Это вещество вырабатывается почвенной бактерией Streptomyces hygroscopicus, обнаруженной на острове Пасхи. Впервые оно было выделено в 1972 году. Поначалу им думали лечить грибковые заболевания; название «рапамицин» – от имени острова Пасхи на языке аборигенов, Рапа Нуи. Теперь воздействие рапамицина на процессы старения исследуется в лабораториях по всему миру.

Вот пример. В 2013 году ученые из Института Бака сообщили, что старые мыши, страдающие от знакомых пожилым людям проблем с сердцем (увеличенные сердца с утолщенными стенками, повышенное давление), заметно идут на поправку спустя всего три месяца рапамициновой терапии, причем улучшается не только сердечная функция, но и общее состояние организма. Мышам из контрольной группы за это время стало только хуже.

Недостаток рапамицина в том, что его действие сопровождается рядом довольно неприятных и серьезных побочных эффектов, от запора и отеков лодыжек до аномально высоких уровней холестерина и сахара в крови, а также повышенного риска диабета 2-го типа. Кроме того, он подавляет работу иммунной системы (чем и бывает полезен при трансплантации почек, например), а значит, пациент окажется уязвим для различных инфекций.

В 2013 году еще не было известно, как именно это вещество улучшает состояние сердечной мышцы, понятно было только, что рапамицин как-то влияет на сеть фермента TOR – того самого центрального элемента клеточной механики, который пыталась ослабить группа Кокс. Позднее выяснилось, что рапамицин подавляет или изменяет свойства выделений старых клеток, которые приносят столько проблем окружающим тканям. Также рапамицин, видимо, включает естественную программу переработки поврежденных клеток, аутофагию, которая разбирает «стариков» на запчасти для следующих клеточных поколений.

Кампизи и ее коллеги вместе с коллегами-геронтологами из Института Бака и других лабораторий в 2015 году обнаружили, что точный подбор дозы рапамицина и подача его время от времени, а не постоянно дают возможность блокировать именно ту составную часть выделений, из-за которой воспаляются ткани (всегда одна из главных проблем старения). При этом вещества, необходимые для залечивания ран, остаются нетронутыми. Воспалительная реакция оказалась крайне сложным и запутанным процессом – настолько, что если этот процесс прерывается, то клетки еще нескоро могут собраться с силами, чтобы запустить воспаление заново. Отсюда эффективность периодической подачи препарата. Немаловажно, что прием по расписанию снижает опасность побочных эффектов. «Мы считаем, это может перевернуть все наши представления о лечении старческих болезней, в том числе рака, – сказала Кампизи после объявления результатов исследования. – Представьте, что можно пить таблетки в течение нескольких дней или недель раз в несколько лет, а не каждый день всю оставшуюся жизнь, да еще с побочными эффектами. Это совершенно новый подход к лечению возрастных заболеваний».