Зачарованный апрель - [30]

— Я думала о том, что наши любимые могли бы быть здесь, с нами.

— В раю никто ни о чем не жалеет. Мы же в раю, правда, Роза? Посмотрите, как здесь смешались одуванчики и ирисы, простое и прекрасное, мы и миссис Фишер — и все счастливы, все живут в свое удовольствие.

— Миссис Фишер не выглядит особенно счастливой, — заметила Роза. — По крайней мере, я этого не заметила.

— Скоро все изменится, вот увидите.

— Не думаю, что в таком возрасте люди еще способны меняться.

— Я уверена, что никто, как бы стар и черств он ни был, не устоит перед совершенной красотой. Еще несколько дней, а то и часов, и миссис Фишер станет совершенно другим человеком. Мы попали на небеса, и как только она это поймет, все и начнется. Вот увидите.

Я даже думаю… Я совсем не удивлюсь, если со временем мы ее полюбим.

Мысль о том, что миссис Фишер, такая чопорная и надутая, может стать совершенно другим человеком, заставила миссис Арбитнот искренне расхохотаться. Она простила Лотти ее странную манеру говорить о небесах. В этот день и в этом месте можно было простить абсолютно все. Она расслабилась. В самом деле, если пожилой леди угодно было разыгрывать роль хозяйки, то почему бы не доставить ей это невинное удовольствие. Она ведь не может целыми днями бегать по окрестностям и любоваться видами, как они. Пускай сидит дома и командует прислугой, для нее это самое подходящее занятие. Настроение у миссис Арбитнот было совершенно радужным, поэтому она забыла обо всем и снова расхохоталась, на этот раз без причины. Просто вокруг было очень красиво, воздух был чистым и впереди — еще много радостных дней.

Леди Каролина услышала смех и порадовалась, что он звучит с дорожки в саду, а не рядом с ней. Она не любила шуток, а по утрам так просто ненавидела. Смех раздавался все громче, по мере того, как подруги приближались к ее уголку. Оставалось только надеяться, что эти двое направляются на прогулку, а не возвращаются домой. Что же их так развеселило?

Она посмотрела в сторону дорожки. Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, подруги подняли головы и замахали руками. Проклиная в душе добродушие этих женщин, она старалась исчезнуть из поля зрения, не упав при этом прямо на лилии и создав впечатление, что ничего не видела. Наконец подругам надоело махать и кричать. Они повернулись и исчезли за поворотом.

Леди Каролина впервые со времени приезда усомнилась, что приняла правильное решение. В тишине и убожестве хэмпстедского клуба эти две женщины казались куда более безобидными, чем при ближайшем рассмотрении. Раньше она думала, что две мышки запрутся в каком-нибудь дальнем уголке и будут заниматься рукоделием или читать, но ни в коем случае не бегать туда-сюда и не смеяться над самым ее ухом с утра пораньше: «Будет просто невыносимо, если замок превратится в детскую площадку. Они кричат и машут руками, как будто совершенно забыли, как должны вести себя воспитанные дамы. Вдобавок они мешают другим. Я уверена, что, если бы старая леди слышала этих двоих, она сказала бы то же самое».

Следует признать, что до этого момента леди Каролина нечасто разделяла мнение миссис Фишер. Ее попытки не заметить свою спутницу, хотя было совершенно очевидно, что они едут в одном направлении, обидели ее, а беспардонное нахальство, с которым пожилая дама захватила себе лучшие комнаты в замке, просто рассердило. Крошка (так ее называли за глаза) сочувствовала людям в возрасте и тем, у кого слабое здоровье, но это не лезло ни в какие ворота. Впрочем, она не долго задумывалась над поведением своей соседки по замку, поскольку голова у нее была слишком занята другими мыслями, но если бы сосредоточилась на этом, то наверняка решила бы, что этой женщине тоже стоит вести себя скромнее.

Не заметить, что к ним отнеслись, мягко говоря, невежливо, было невозможно. Молодые женщины обратили внимание на то, как быстро леди Каролина ретировалась при их появлении и насколько подчеркнуто она не ответила на приветствие, и немного обиделись.

— Если бы мы не были в раю, — задумчиво произнесла миссис Уилкинс, — то я бы сказала, что нами пренебрегают. Но, возможно, я ошиблась.

— Может быть, она несчастлива.

— Если так, то здесь это быстро пройдет.

— Надо постараться ей помочь, — сказала миссис Арбитнот.

— Нет, это невозможно и ненужно.

Миссис Арбитнот решила, что, пожалуй, это правильно, и не надо ни во что вмешиваться. Только не сегодня, не в это прекрасное утро.

«Бедная миссис Уилкинс, наш викарий назвал бы ее слова легкомысленными, а то и кощунственными. Он ведь уже старик. Наш старый, старый викарий».

Раньше миссис Арбитнот ни за что не пришло бы в голову пожалеть священника. Он был мужественным человеком, и долгое время она считала его своим наставником. Однажды, когда после смерти ребенка для нее наступили черные дни и она не знала, где искать утешения, он направил ее на правильный путь. Старик внушил ей, что долг христианина — помогать своим ближним, вместо того чтобы погружаться в свое горе и отрешаться от мирских дел. Миссис Арбитнот поняла, что Господь послал ей испытание, и примирилась со своей долей, а потом нашла новый смысл жизни в заботе о других. Во всем этом викарий неизменно руководил ею и помогал в каждом сложном случае. Она всегда смотрела на него снизу вверх, а здесь неожиданно увидела со стороны: старика в залатанной рясе, полностью погруженного в церковные дела и практически забывшего о себе. Ей стало жаль его. В некоторых вопросах он был, пожалуй, слишком придирчив. По крайней мере, невинное заявление миссис Уилкинс, что они сейчас обитают в раю, очень шокировало бы его. Наверняка, если бы он услышал ее сейчас, назначил бы ей епитимью во искупление грехов. Между тем миссис Арбитнот не могла найти ничего предосудительного в том, чтобы назвать замок Сан-Сальвадор раем. По тому ощущению свободы и счастья, которые они обе обрели здесь, он вполне заслуживал этого определения.