Забытый Полдень - [7]
— Ну, хорошо, — согласился я. Я был наполовину покорён логикой доводов Сергея. — А с земной точки зрения?
— А с земной — тем более. Ведь мы не только изменяем облик планеты, на которой живём, но и самую жизнь человеческую на Земле. Человек же — самое важное во всей истории Земли. Тебе, как историку это отлично известно.
А если уж говорить о физическом мире планеты, то возьми любой учебник прошлых лет, даже не очень старый, и посмотри хотя бы описание климата в различных зонах в нашей стране. Есть что-нибудь похожее? А распространение растительности по зонам и поясам, северные границы, южные границы — что-нибудь осталось от этих границ? Нет, мы живём на новой Земле. На Земле, во многом переделанной руками советского человека. И знаешь, что я тебе скажу, дядя?
— Что?
— Наш космический полёт был первым. Будут ещё полёты. Всё дальше и дальше. Человек побывает и на Марсе и на Венере. Что он там увидит, нам трудно даже сказать. Но что касается меня, то самой интересной из планет я считаю Землю. Особенно с тех пор, как деятельность человека на ней приобрела космические масштабы. Я имею в виду то преображение Земли, которое осуществляется советскими людьми. Оно началось на шестой части планеты и разливается всё шире.
— Ну, хорошо, — сказал я. — будем считать, что я проиграл пари.
Сергей засмеялся.
— Ладно, — сказал он. — Я не буду требовать с тебя расплаты.
— Дай мне на память те фотографии, что ты показывал мне тогда, — попросил я.
— Снимки новой планеты? Пожалуйста!
Он прислал впоследствии мне их — только не те, а новые, сделанные во время космического путешествия. Я увеличил фотографии и использую их как пособие при преподавании истории.
По-моему, эти снимки весьма поучительны именно с точки зрения истории человечества.
Чудовище подводного каньона
Рисунки П. Павлинова
Агапов уверял, что, если бы он не находился тогда на Луне, Калабушева не отправили бы в самый глубокий каньон на дне Индийского океана.
— Это один из величайших упрямцев в солнечной системе! — говорил он горячо. — Если бы вы дали себе труд обратиться во Всемирное справочное бюро и попросили перечислить наименее подходящих людей для столь ответственной экспедиции, то Калабушева назвали бы в первом десятке.
Те, кто готовил экспедицию, пожимали плечами: Калабушев был не только самым знающим, но просто единственным специалистом по морским змеям на нашей планете. Никто, кроме него, не интересовался полуфантастическими видениями, которые представлялись глазам пьяных или перепуганных матросов в далёкую эпоху парусного флота. А он, как ярый коллекционер, собирал на протяжении всей жизни эти легендарные истории, выкапывая их из старинных книг и газет, изучая давно забытые архивы. Вряд ли Всемирная кибернетическая библиотека с её миллиардами отсеков, в электронную память которых вот уже третий год вводились все основные сведения, добытые человечеством за предыдущие века, располагала хотя бы тысячной долей тех данных, которые находились в распоряжении Калабушева. И только он один мог сказать, что в его шкафах, набитых фотокопиями собранных со всего света документов, представляло хоть видимость научной ценности, а что следовало отнести к чистейшей фантазии. Но и он мог ошибаться. Этот упрямец верил в существование морских змеев, несмотря ни на что.
Изображение морского змея, взятое из старинных книг.
Конечно, если бы налицо имелся ещё хотя бы один знаток морских змеев, комиссия могла думать, кого из них посылать. Но выбора не было. Не послать же Калабушева в экспедицию, право на участие в которой он заслужил более чем кто-либо другой на свете, было бы слишком жестоко и несправедливо.
Но так или иначе, а сейчас уже поздно было рассуждать, почему в экспедицию отправили именно Калабушева.
Когда споры, поутихли, председательствующий академик Лавров перешёл к главному:
— Сейчас мы должны решить, собственно, не менее важный вопрос: кого послать на розыски Калабушева?
Все почему-то посмотрели в мою сторону. До этого момента я полагал, что меня пригласили в качестве эксперта-глубоководника. И действительно, в ходе прений мне было задано несколько специальных вопросов.
Но теперь от меня ждали чего-то другого.
— Что скажете, капитан? — подбодрил меня Лавров.
— Экспедиция более ответственная, — сказал я, — чем та, первая. Калабушев мог не найти своего морского змея — особой трагедии не произошло бы. Не найти Калабушева — совсем другое дело.
— Мы это понимаем, капитан, — прищурил глаз Лавров.
— Я не отказываюсь, — сказал я. Меня немного раздражал его прищуренный глаз. — Вопрос в том, кто лучше подготовлен для такого дела. Его и надо отправить. Мы не должны повторить ошибки с Калабушевым.
— Какие у вас отводы?
По традиции человек, получающий ответственное задание, обязан назвать недостатки, если они у него есть, которые могут помешать выполнению задания.
— Отводов нет, — возразил я, — но соображения есть. Прежде всего, я не верю в существование вашего знаменитого чудовища. Я облазил едва ли не все самые глубокие дыры Мирового океана и, могу вас заверить, ни разу не встречал ни морского змея, ни «Летучего голландца».
