Забытый богом округ - [19]

Отец, почерневший от горя, стал прикладываться к бутылке и вскоре без литра водки не засыпал. На нас он мало обращал внимания, уйдя в свои тоскливые мысли. Друзья, прежде наезжавшие толпой, появлялись в нашем доме все реже и реже. А вскоре и совсем исчезли.

Дом наш как-то незаметно обветшал, деревянные панели потускнели и потрескались, обои над ними стали отслаиваться, на всей мебели лежал слой серой пыли, до которой никому не было дела. Я автоматически жил как обычный подросток – ходил в школу, водил сестру в детский сад, слушал про ее маленькие радости и печали. Что во сне она часто видит маму и та ее убаюкивает, взяв на руки, что очень скучает и ждет когда мама вернется чтобы показать ей свой новый рисунок. И пытался быть сильным. Покупал продукты и готовил, как умел. Отец был кажется рад, что мы не тревожим его и давал деньги по первому требованию, не спрашивая зачем.

А однажды утром сестра не проснулась. Я, как обычно, зашел разбудить эту засоню и не сразу понял что случилось. Она и так просыпалась с трудом, но в этот раз не помогло ничего. Я тряс маленькое тельце и кричал. Мне казалось, что это все шутка, розыгрыш, и вот – вот она откроет глаза и рассмеется. Пьяный отец спал внизу и ничего не слышал, пока я не побежал вызывать скорую. Сестру увезли и больше я ее не видел. Не смог. Не смог смотреть как мою малышку закапывают. Отец вернулся с похорон и сел на пол в прихожей. Лучше бы он плакал. Но он сидел молча и невидящим взглядом буравил стену.

Мы жили как две тени, скользящие мимо друг друга. Почти не разговаривали и больше никогда не упоминали про сестру и маму. Как будто их никогда и не было. Такое положение дел меня устраивало. Школа почти окончена, я собирался сдать экзамены и уехать в большой город учиться. Мне казалось, что там я все забуду, начну новую жизнь, заведу много друзей и конечно же подругу, может быть даже найду ту самую, единственную. И она будет похожа на мою маму, и мы обязательно будем приглашать гостей к нам домой и разыгрывать веселые сценки после застолья.

Я уже видел себя, счастливого и беззаботного, шагающего по летней солнечной улице вместе со своей девушкой. Мы держались за руки и улыбались друг другу, наш мир сиял красками и дышал нежностью. Поцелуи были бесконечными и вызывали фейерверки в мозгу. А потом мы сидели на нашей кухне, пили вино и дальше шла та самая часть мечты, о которой я даже себе самому не позволял долго думать. В ней мелькали голые руки, влажные губы, тяжело дышащие тела и прочие важны моменты из просмотренных видео.

В ночь перед экзаменом я долго не мог заснуть, все вертелся и вертелся. Голова была забита разными мыслями, формулами, правилами и я не сразу понял что слышу как мама поет сестре колыбельную. Я стал прислушиваться и точно различил слова, знакомые с детства. «Спи, моя радость усниии…- выводил мамин голос, – в доме погасли огни… Рыбки уснули в пруду.. Птички уснули в садуу..»

Какой чудесный сон, подумал я, и подскочив с постели выбежал в коридор. Там было темно, но внизу лестницы что-то явно копошилось. Дверь в комнату сестры была открыта и свет дворового фонаря немного рассеивал тьму. Внизу опять зашевелилось и тут мне в нос ударил запах гнили. Такой отвратительный, что меня тут же чуть не стошнило.

С нижней ступеньки донеслось: «Дверь ни одна не скрипииит.. Скрипит. – послышалось шаркание и скрип ступеней. По лестнице кто-то поднимался. – Мышка за печкою спиит..»

Голос был похож на мамин, но в тоже время был каким-то полузадушенным, сиплым, как будто им давно не пользовались. От страха я забыл что надо делать. Просто прирос к полу. Замирая от ужаса стоял и слушал, как скрипят ступени, как голос постанывая и бормоча пережевывает слова колыбельной. « Мышка… мышка спит.. А ты что не спишь, сынок? »

Не знаю, почему я рванул в комнату сестры. Захлопнул дверь и вспомнил, что отец снял задвижку, чтобы сестра нечаянно не закрылась изнутри. Я привалился к двери спиной и уперся ногами в пол. Может удержу.

Пение приближалось. К пению добавился звук, как будто кто-то водил рукою по стене – шшшшш.. шшшх.. « Где мой мааальчик? – раздалось где-то у меня за спиной, – Шшшшш.. Гдеее? Гдеее мой мааальчик? Шшшх.. Спрятался.. Вооот он где! Ку-ку! Где.. Птички уснули.. мой мальчик..»

Трупный запах забивал ноздри, вызывая рвотные спазмы. За дверью завозились и зачавкали. « Мышка спит.. мальчик.. – дверь несильно толкнули. – Сынок.. мышка спит.. шшшшх..»

И тут я зацепился взглядом за кровать. На ней кто-то лежал. Там был явно виден силуэт тела. Свет фонаря отразился в лакированной поверхности туфелек, торчащих из-под одеяла.

От страха и безысходности я зарыдал и заколотил пяткой в дверь. Мама, мама... Ну за что?! Плакал и орал: «Уходи! Уходи! Пошла вон! » А в дверь продолжали толкаться и рассказывать, что мышка спит. Голос пел, бормотал бессвязные слова, чавкал, спрашивал где мальчик и не умолкал ни на минуту. Где мальчик.. Где мальчик… мальчик.. вот он. Ку-ку. Мышка. В какой-то момент я не выдержал и распахнув дверь крикнул в воняющую гнилью тьму : « Вот твой мальчик! Забирай! Бери, мама! »