Забытые письма - [22]
Да, скоро должно быть письмо от Миши, интересно, что он напишет. Сегодня уже заполняли анкеты для отъезда в Ленинград, скорее бы попасть туда. Все хорошо, но вот учить никак не хочется, и главный виновник – это желудок. Боже мой, когда я буду сыта так, что не буду думать о еде? Мне кажется, этого никогда не будет.
Интересен результат завтрашнего экзамена, а еще более почты.
P.S. Да, сегодня у меня день огорчений. Вот уж чего не ожидала с политэкономией, даже не думала, что так обернется. Не только не сдала, но придется пересдавать и первую часть. Прибавочная стоимость и норма прибыли погубили меня. Ну и пускай! Сдам, надеюсь, но очень уж обидно. Ведь я сдала первую часть, и теперь опять сдавать! Ну, ничего, только бы остальные экзамены сдать.
Получила письмо от дяди Коли, пишет все то же – угнали. Боже мой! Наверное, это правда, ибо уже третий человек пишет мне это, значит, правда угнали – какой ужас! Все несчастья валятся на меня особенно в сегодняшний день – просто ужас!»
«25 мая 1944 года. Четверг.
Давненько не записывала, да что писать, если каждый день одно и то же. У меня за это время произошло много изменений: сдала три экзамена (английский (конечно, «5»), теплотехнику («4»), и теперь стоит задача сдать электротехнику). Вот это, действительно, «гроб с музыкой». Просто не знаю, как буду сдавать. Вся надежда на тетрадку. Неужели не удастся перекатать? Тогда могила… Ну, ничего, постараюсь, чтобы этого не было. Уж как-нибудь, но нужно выцарапать хотя бы «троечку»!
Самая основная новость – это то, что я еду с первой партией 5 июня в Ленинград. Конечно, это радует, но с другой стороны, все же жалко расставаться с Ташкентом, какой он ни плохой. Особенно жаль расставаться с фруктами, а ведь уже настает самая «фруктовая пора». Хочется хотя бы последние дни поесть их вволю, да карман не позволяет. Боже мой! Как это уже надоело – все эти нехватки, сведение концов с концами. Когда только для меня настанет хорошая жизнь? Мне кажется, что век так мне придется мыкаться! Сколько фруктов уже есть: абрикосы, урюк, вишни, черешни, яблоки – все! Все есть, и так дорого, всего много, ломится от их тяжести базар, а все равно дорого, ведь денег – ни копейки. Подходишь, посмотришь и так обидно! Хочется скорее уехать, хоть глаза не будут этого видеть. Легче на душе будет. Жалко только расставаться со Стасей, ее не берут. По-видимому, из-за того, что она полька, как обидно. Но ничего, я надеюсь, что она приедет попозже, и мы заживем своей «семьей» по-старому. Интересно, как там сейчас, какое впечатление произведет дорога и особенно Москва. Как я хочу побывать там, хотя и мало придется. Все хорошо, но вот предмет «электротехника» замучает совсем.
Да, а из Белоруссии ни слова, и что они молчат? Помогли бы мне морально, не говорю о материальной помощи. Да, им теперь не нужна Аля, заброшенная где-то в Узбекистане, а пусть она вернется в Ленинград, и настанут хорошие времена!
Как я переживаю за своих дорогих родителей и сестричек, каждую ночь в мыслях бываю дома; неужели я так никогда их не увижу?! У меня все еще теплится какая-то надежда: а вдруг из них кто-нибудь убежал, или, может быть, прячутся в лесу… Обманывают ли меня мои предчувствия и сердце? Если бы это было так, я считала бы себя самой счастливой! Вчера получила от Нины письмо, она убита моим горем, все утешает: «Крепись, не падай духом, нужно учиться и достичь специальности «инженер»!» Легко сказать – учись!
Ладно, как-нибудь буду крепиться, но своего достигну. Хочется скорее уехать и забыть это все… От Миши ничего нет, может быть, мое письмо не дошло? Тогда очень жалко. Ну, пока все, что будет дальше?»
21.06.1944 г.
Боже мой! Завтра уже идти на практику! Мечты, мечты…, а практику придется проходить здесь, в Ташкенте. Сколько было разговоров про нее, про Ленинград. Какая я «счастливая», просто, как в сказке, надо же подумать, как все обернулось в деле с Ленинградом. Ведь меня вычеркнули из списков, хотя все приготовления были уже сделаны. Все из-за иждивенцев, и вот я осталась «при пиковом интересе». Завтра они уже уедут, а как их снабдили, если подсчитать «гамузом», то около семи тысяч рублей пришлось на каждого! Ну, как не обидно, и здесь мне не повезло, а я только надеялась на это. Ну ладно, что поделаешь – от судьбы никуда не убежишь. Мало этого, в тот же день я получила такое неприятное письмо от моряка Миши (его я храню). Ну и ответила же я ему! Пусть знает, что не на такую напал! Вот интересно, напишет ли он еще, но, мне кажется, что он этого не оставит, и будет стараться увидеть меня, что я собою представляю, что так обрушилась на него. По правде говоря, я этого боюсь, ибо я такая невзрачная особа…
Все это было бы ничего, но самое неприятное и убивающее меня – это известие из дома, вернее, от председателя сельского совета. Даже страшно подумать. Я даже не могу поверить и представить себе своего папу в роли старосты. Возвратилась моя открытка с перечеркнутым адресом, и на обратной стороне написано: «Отец убит (как староста), а семья уехала с немцами». Боже мой, как я это перенесу?! Неужели это правда?! Одно несчастье за другим, я даже не знаю, когда настанет или улыбнется и мне счастье. Уже, наверное, никогда.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
История может быть интересной. Это доказал нижегородский краевед Дмитрий Смирнов. После выхода этой книги автора обвинили в идеализации дореволюционной жизни, в том, что не разоблачал всё отжившее, а любовался патриархальной стариной. За описание множества анекдотичных ситуаций Смирнову тоже досталось. В итоге книгу изъяли из продажи и из библиотек и уничтожили практически весь 10-тысячный тираж. Сейчас это издание — библиографическая редкость. И оно стоит того, чтобы с ним познакомиться.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».