Забытые письма - [21]
Только что пришла с вечера, который был в Институте, – наш факультетский вечер самодеятельности. Очень понравился, молодцы девчонки! Никто не думал, что все хорошо так пройдет. Да, сегодня получила письмо от Миши. Не очень я им довольна. Интересно, что он собой представляет. О себе не пишет, все хочет узнавать подробности обо мне. Ну, я и написала. Будь, что будет, – все же интересно переписываться. Боюсь, что в следующем письме попросит фотокарточку. Что будет, то увидим, а вообще буду ждать вторичного письма с нетерпением 15-17 мая, как раз во время экзаменов. А вот из Белоруссии ни слова, не знаю, чем и объяснять их молчание. Сегодня освободили Симферополь, так что дядя Коля поедет скоро туда; все разъехались. Одна только я застряла в этом «солнечном Узбекистане». Когда же я вырвусь отсюда? Когда же я узнаю что-нибудь о доме? Одни только надежды, надежды… Когда же они исполнятся?!»
«22.04.1944 г. Суббота.
Вечер перед выходным днем, а праздничного настроения совсем не чувствуется. Сегодня получили стипендию. Разложили туда-сюда и опять без копейки. Вот жизнь! Хочу спать, и не хочется, как думаешь, что нужно ночью вставать, зажигать свет и, вооружившись терпением с быстротой, ползать по стенке и постели в погоне за клопами. Просто ужас, я еще никогда не видела такого количества клопов. Мало того, вечером совершенно нельзя сидеть за столом – всю искусают. Скоро опять придется спать во дворе. А писем все нет, тоска…, никто не пишет. Правда, на днях получила от Ященко Андрея сто тридцать рублей. Просто удивляюсь, почему прислали, а ни он, ни тетя не написали ничего! Как же надоела эта безызвестность о маме. Боже мой, когда же это закончится! Да, сегодня приехал Бурцев из Ленинграда; интересно, какие новости он привез. Говорят, что на днях будет собрание ленинградских студентов. Интересно, что нам сообщат! Откровенно говоря, спешить в поездку я не очень то хочу. Хочется поесть фруктов и, основное, поехать на виноградники. Ну ладно, что будет, то и хорошо, уже не привыкать к разным неожиданностям. Буду надеяться только на лучшее!»
«1 Мая, понедельник.
Вот и праздник! Все же мы со Стасинькой провели его довольно-таки хорошо в отношении, конечно, питания. Напекли пирогов с повидлом и сюзьмой (между прочим, и не думали, что такие хорошие получаются), наварили супу с рисом, картошкой, мясом – замечательный! Наелись и спать – вот так праздник! В город идти неохота, да и зачем? Боже мой, я все пишу о еде, как будто это самое главное в жизни. К сожалению, этот вопрос теперь является все-таки главным. Для меня и праздник – не праздник, ведь три дня назад я получила письмо от Жени, из которого узнала вести, которые ошеломили меня. Ведь моих родных как будто бы угнали в Германию, а родной дом сожгли. Вот эти новости я так долго ждала, стоило ли?! Теперь я как сумасшедшая: неужели это правда? Я не переживу этого…»
«06.05.1944 г. Суббота.
Вот и еще один «счастливый день». Я все думала, что это неправда, неточно, может быть, ошиблись, но… оказывается, правда. И, какая это ужасная правда! Нет у меня больше родителей, где-то мучают их, моих дорогих. Но одного я никак не могу понять: почему они не могли скрыться в лесу, как и все остальные? Ну, мама, папа, а Аня?! Ведь она комсомолка, и довольно понятливая и рассудительная девушка, тем более они были вдвоем с Валей. Неужели они не могли скрыться? Какая обида! Ведь я одна такая «счастливая», все получили и у всех все хорошо, а у меня… Ну, где же справедливость?! Мало я еще приняла мучений и скитаний по белому свету, где же оно, мое счастье?! А может, это и есть мое счастье, что осталась жива, не видела этого ничего? А мои дорогие родители, Боже мой, что с ними сделали?
Но что же мне делать? Остается лишь одно – мужественно все перенести, сдать хорошо экзамены назло всем, которые злорадствуют (хотя бы Полина со своей ехидной улыбкой – вот кому счастье!). Но как же будешь мужественной – денег нет, экзамены сдавать, а желудок требует своего, вот и мужайся! Но нет, надо взять себя в руки и не хныкать, не распускать нюни, ибо этим не поможешь делу. Поэтому, дорогая Алечка, мужайся, безропотно все переноси, и так будет лучше. Что же, попробуем, не знаю, что из этого выйдет, ведь у меня глаза на очень мокром месте, да и как им не быть на таком месте! Как ни говори, не уговаривай себя, а все-таки все это – непереживаемая весть…
Да, вчера было собрание Ленинградского института, так что есть возможность в июне выехать в Ленинград. Хотя бы скорее это было. Кроме этого обещают нас одеть в форму – это самое главное для меня. Правда, придется очень много поработать, но все это ерунда, ибо к работе мне не привыкать. Да оно и лучше, недалеко ждать, и все узнаю. Во всяком случае, будет не хуже, чем в Ташкенте, а это самое основное. Удивляюсь, почему молчат тети? Да, теперь им меня не надо, но ничего, будет и на моей улице праздник.»
«11 мая 1944 г. Четверг.
Не знаю, что с собой делать, никак не могу учить! Завтра решающий день, нового ничего нет. Известий никаких, каждый день ожидаю почти с трепетом и… ничего.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
История может быть интересной. Это доказал нижегородский краевед Дмитрий Смирнов. После выхода этой книги автора обвинили в идеализации дореволюционной жизни, в том, что не разоблачал всё отжившее, а любовался патриархальной стариной. За описание множества анекдотичных ситуаций Смирнову тоже досталось. В итоге книгу изъяли из продажи и из библиотек и уничтожили практически весь 10-тысячный тираж. Сейчас это издание — библиографическая редкость. И оно стоит того, чтобы с ним познакомиться.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
В книге рассматривается столетний период сибирской истории (1580–1680-е годы), когда хан Кучум, а затем его дети и внуки вели борьбу за возвращение власти над Сибирским ханством. Впервые подробно исследуются условия жизни хана и царевичей в степном изгнании, их коалиции с соседними правителями, прежде всего калмыцкими. Большое внимание уделено отношениям Кучума и Кучумовичей с их бывшими подданными — сибирскими татарами и башкирами. Описываются многолетние усилия московской дипломатии по переманиванию сибирских династов под власть русского «белого царя».
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».