Тарзан упорядочил листья, траву и сухие ветки, и разжег костер по обычаю жителей джунглей, после чего выпрямился в полный рост.
— Теперь я пойду за вашим сафари, — сказал он. — Оставайтесь здесь, пока я не вернусь.
— Почему ты делаешь это? — спросила Джин. — Не то, чтобы я отговаривала тебя, но почему?
— Потому что это нужно сделать, — сказал Тарзан. — Вот, сохрани это до того, как увидишь меня снова, — сказал он и вручил ей свой огромный нож. Затем подпрыгнул, вверх и исчез на дереве.
— Как, черт подери, он это делает? — удивился Хенсон. — Я бы и с лестницей на это дерево не залез, не говоря уже о том, чтобы прыгать по нему.
— Кто он такой? — спросила Джин, словно бы требуя ответа.
— Я не знаю, — сказал Хенсон, — но наверняка его нам послал Господь.
— Как он сможет вернуть наше сафари в одиночку? — спросила Джин.
Хенсон покачал головой: — Он и не сможет.
— То же самое мы думали, о его способности достать для нас пищу, — возразила Джин.
— Иметь дело с теми людьми — это совсем другое дело. На самом деле, я чувствую себя ужасно из-за того, что он хочет сделать это. Если с ним что-то случится в ходе событий, я буду чувствовать свою ответственность.
— Учитывая все обстоятельства, сейчас мы ничего не можем с этим поделать, — сказала Джин. — Давай поедим, я так проголодалась, что мой желудок уже думает, что мое горло перерезано.
— Ты приготовь мясо, а я построю платформу, — сказал Хенсон.
Мясо было частично подгоревшим и почти сырым, но они уминали его, словно голодные волки. Пальцы и лицо Джин были измазаны жиром от пригоревшего мяса, но её глаза заблестели, когда девушка подняла взгляд на своего отца и улыбнулась с неким задором.
— Сейчас мы, как те львы в зоопарке в период кормления, — сказала она, вытирая свое лицо рукавом.
— Ну и вид у тебя сейчас, — сказал Хенсон, — последний раз такое лицо у тебя я видел, когда тебе было двенадцать или тринадцать, и ты украла из буфета джем.
— Все, что я знаю, это то, что это лучший ужин, который я когда-либо ела.
Солнце было уже низко, и Хенсон знал, что надвигались короткие экваториальные сумерки, которые обычно пробегали с потрясающей скоростью. Он подгреб костер в кучу, в надежде сохранить золу, тлеющий до завтрака. С расстояния заревел лев.
Хенсон и Джин влезли на дерево, где отец построил примитивную платформу из ветвей, лиан и листьев. Они сели на ее краю, свесив ноги и глядя вниз, в растущую темноту. Ощущался легкий, теплый ветерок, были слышны запахи из зарослей джунглей, и еле слышимый одор от гнилых листьев.
Опять проревел лев, но уже значительно ближе.
— Как ты думаешь, где он живет? — спросила девушка.
— Кто? Лев? — переспросил мужчина.
Джин рассмеялась: — Да нет же, дурачок, — сказала она, — наш дикарь.
— А, вероятно, в пещере, вместе со своей самкой и полудюжиной голых, чумазых детенышей, и раздраженной, одноногой собакой.
— И почему бы это он держал у себя собаку с одной ногой?
— Потому что остальные три он съел.
— Это не очень вежливо, папа.
— Оставь свои мысли, о той набедренной повязке, дорогая.
— Папа!
— Спокойной ночи, дорогая. Постарайся не думать о своем человеке из джунглей слишком много.
— Мне было просто любопытно, и всё.
— Конечно, — сказал Хенсон, укладываясь на платформе. — Спокойной ночи.
Вдруг стало совершенно темно, и где-то там снизу были слышны многочисленные звуки, шорохи и рычание, а затем еще и странный, жуткий лай гиен.
— Они грызутся из-за внутренности антилопы, — заметил Хенсон.
— Как приятно быть здесь наверху, в безопасности, — сказала Джин.
Хенсон подумал о питоне и леопарде, но не обмолвился о них. Лев заревел снова. Теперь он был очень близко, почти прямо под ними. А затем с рычанием двинулся дальше. Хенсон мог слышать, как гиены бросились врассыпную.
Пришел король.
Тарзан отправился к лагерю, в котором обнаружил Уилсона и его банду. Оттуда он легко мог двигаться за охотничьей группой по их отчетливому следу, даже если и перемещался по деревьям. Через некоторое время он почувствовал запах льва Нумы, а несколькими мгновениями позже увидел внизу на тропе крупное плотоядное животное — величественного черногривого зверя.
Тарзан спустился на землю позади льва, и зверь, услышав это, повернулся к нему с диким рычанием. Тарзан же стоял совершенно неподвижно, с легкой улыбкой на устах.
Лев приблизился и, вздыбившись на задние лапы, положил передние на плечи человека обезьяны. Это был Джад-бал-джа, Золотистый Лев, которого Тарзан подобрал еще детенышем и воспитал.
Тарзан подергал его за уши, и огромный кот прижался носом к его плечу. Через мгновение Тарзан скинул лапы льва со своих плеч.
— Идем, — сказал он, — Нам с тобой нужно кое-что сделать.
После тяжелого перехода четверо мятежников выбрали место для лагеря. Оно находилось у тропы, рядом с редколесьем. Носильщики разбивали лагерь. Кэннон с хлыстом в руке погонял не только носильщиков своей группы, но и работников Хенсона.
— Шевелитесь, ленивые ублюдки, — крикнул Кэннон. — Хорош бездельничать. Если я говорю прыгать, вы спрашиваете, как высоко. Вы работаете на Людей. Он опустил плеть на спину усердно работающего носильщика и с радостью наблюдал, как тот запрыгал от боли.
