Когда звук приближения большого человека прозвучал, чуть ли не над ним, Билли повернулся и двинулся к дереву, с которого он заполучил лозу. Он взобрался на большую ветку и вытянулся там, как большой питон. Билли попытался выбрать время своего отступления на дерево правильно, и был успешным. Тень Кэннона пробилась через кусты и продвинулась под ветку, где лежал Билли.
Билли почти позволил ему пройти, а затем замер. Его сердце колотилось. Сейчас или никогда. Он позволил петле своего самодельного лассо зависнуть над головой Кэннона, и в то время, когда человек сделал шаг, он метнул петлю, чтобы поймать того под подбородком и затянуть. Билли добавил к этому усилия, подцепив своей ногой и меньшую петлю, спрыгивая при этом со своей ветки, что позволило благодаря его весу рывком затянуть веревку туго вокруг шеи Кэннона. Кэннон захрипел и дернулся вверх. Он бросил винтовку и схватился за веревку из лиан обеими руками. Когда он повернулся, он увидел тело Билли, скользнувшее вниз мимо него на другом конце веревки.
— Здравствуй, большой бвана, — прокричал Билли.
Кэннон молотил конечностями и извивался, как рыба на крючке. Он продолжал хвататься за веревку над головой, но это ничего не дало. Узел затянулся, вгрызаясь в его плоть.
Билли, наблюдая за дикими конвульсиями Кэннона и ударами его ног, вспомнил, как тот перерезал горло человеку Хенсона по имени Смолл. Он подумал о том, как Кэннон клал горящий уголь на ладонь его руку и смеялся над этим. Он думал обо всем этом, пока Кэннон вертелся и дергался на конце веревки. Затем Кэннон с трудом повернулся, а его телодвижения становились все тише и медленнее.
Билли, с ногой все еще в петле, смотрел и ждал. Даже после того, как Кэннон перестал вращаться и дергаться, и теперь язык торчал изо рта, как черный дерн, покрытый хлопком. Негр прислушался к звукам животных в джунглях и поднял голову, чтобы увидеть луну сквозь просветы в сучьях. Луна была белой, словно кость.
Подождав целых, пять минут, Билли вытащил ногу из небольшой петли и спрыгнул на землю, позволяя трупу Кэннона упасть в кусты. Билли поднял брошенную винтовку и снял нож из тела Кэннона. Просто для уверенности он тщательно перерезал горло большого человека.
Билли забрался на дерево и обнаружил сцепление ветвей, на которых он мог бы отдохнуть. Он впал в глубокий сон, а когда проснулся, солнечный свет был уже проходил сквозь сучья и лианы, согревая его теплом.
Спустившись вниз, он проверил труп Кэннона. Тот был покрыт насекомыми. Он оставил тело, и нашел несколько растений с сочными корнями. Парень выкопал их ножом и, отряхнув грязь, нарезал их и съел. Они были маленькими, но сытными. Поев, Билли, сжимая в руках винтовку, начал двигаться обратно к месту, где он оставил Хенсона и большого черного человека.
***
Через несколько часов после рассвета, гнев Хенсона начала спадать. Его настроение было еще мрачным, но он начал чувствовать себя человеком снова. Он позволил Уилсону надеть одежду, найденную в одном из тюков и поесть из жестяной банки мяса. Хенсон заставил Уилсона сесть со связанными ногами, однако, он ни разу не переставал направлять на него оружие.
Он смотрел на то место, где раньше на тропе полыхал огонь. Пламя погасло, и теперь вверх от него ползли лишь только маленькие струйки дыма, скользя по воздуху и забираясь в верхушки деревьев. Он попил из фляги, налил воды в чашку, и предложил Уилсону в то же время, приставив винтовку к его голове. Когда Уилсон взял чашу, Хенсон вернулся к своему бдению, которое было прервано звуком голоса.
— Бвана, это я.
— Билли? — отозвался Хенсон.
Билли вырвался из джунглей, улыбаясь: — Я подобрался к вам украдкой, — сказал он. — Но я не хотел подбираться слишком близко, так чтобы вы не выстрелили мне в голову.
— Я думал, что сижу в засаде, — сказал Хенсон. — Я ведь скрытно сидел подальше от тропы.
— Не так уж и скрытно, — возразил Билли.
— А, Кэннон?
— Проблемы больше нет, — ухмыльнулся Билли, и провел пальцем по горлу.
— Хорошо, — ответил Хенсон, затем повернулся к Уилсону: — А что ты думаешь об этом?
Уилсон вздохнул. — Ну, я полагаю, что все в порядке. Я никогда не любил этого сукина сына, никоим образом.
Куруванди принимал ванну в предвкушении вскоре узреть большого пленника. Ему уже рассказали о подвигах бронзового гиганта. Тот убил множество лучших воинов Куруванди. Правитель был, однако, рад, что большой человек не был убит сам. На такого человека, как этот, было бы интересно посмотреть на арене; такой человек, как этот, стал бы идеальной жертвой для Эбопы. Эбопа хотел бы убить такую жертву лично.
Это было бы хорошо. Куруванди не видел, как Эбопа принимал свою жертву уже некоторое время. Для людей всегда хорошо видеть свое божество, знать, что оно до сих пор шествует у них под ногами, и что оно сейчас такое мощное, как никогда.
И еще одна хорошая вещь. Этот бронзовый гигант, будет жертвой, которая будет иметь большое значение для Эбопы. Божеству не нравились слабаки, что приносились в жертву в последнее время, и которые умирали практически сразу при виде танцев Бога, Ходячего Древа.
Куруванди предвкушал, что, если человек и действительно был так силен и ловок, как сказали его люди, то это стало бы только своего рода вызовом, за который Эбопа будет лишь признателен. Сражением, которым он и его люди будут наслаждаться, созерцая все на арене.
