Забытое царство - [11]

Желая добраться до самых нижних слоев, мы выбрали участок в жилом районе города, где раскопочные работы уже велись на значительной глубине. Шесть верхних слоев открыли нам более или менее хорошо сохранившиеся жилые кварталы, а под ними мы раскопали юго-восточную часть царского дворца в слое VII; здесь мы определили участок размером 65 на 50 футов[7], который назвали «стратиграфическим шурфом», и систематически копали в глубину, проходя через остатки дворцов и частных зданий, пока не достигли слоя XVI. К этому времени мы были гораздо ниже уровня окружающей нас местности, и почва становилась все более и более влажной. Стало трудно отличать сырцовый кирпич стен от завалов такого же кирпича, лежащих между ними, а когда мы попытались копать ниже полов строений слоя XVI, то оказались в воде. Обломки керамики, попадавшиеся в грязи, свидетельствовали о том, что мы еще не достигли самых нижних культурных слоев, но казалось весьма сомнительным, что от непрочных стен домов (глинобитных, без каменных фундаментов) сохранилось достаточно для того, чтобы определить хотя бы границы слоев; относительная же глубина, на которой найдена керамика или другие предметы, — сомнительный показатель для датировки, так как глубина залегания в значительной мере зависит от случайности— черепок, лежащий горизонтально, скорее всего изначально и пребывал в этом слое, тогда как лежащий вертикально, возможно, опустился сюда сквозь влажную почву из верхнего слоя. Поэтому, как ни жаль было отказываться от поставленной цели, я решил прекратить работу.

Но всего лишь в каких-нибудь 50 ярдах[8] от нашего «стратиграфического шурфа» в результате раскопок расположенных один над другим храмов образовалась другая большая яма такой же глубины; вымостка храма слоя XVI оказалась на одном уровне с полами частных домов этого же слоя, и, когда мы приподняли несколько терракотовых плиток мощеного пола храма, там тоже оказалась вода. Мы попытались пойти глубже, но вода просачивалась быстрее, чем мы ее вычерпывали, а края раскопочной траншеи из мягкой глины оплывали внутрь и. продвижение вглубь стало невозможно. Однако было ясно, что строения имеются и ниже, а так как стены храма гораздо прочнее, чем жилых домов, то у нас могла появиться лучшая возможность попытаться изучить их даже в таких трудных условиях. Во всяком случае, храм был слишком важным объектом, чтобы его можно было с легкостью забросить; работы мы решили прервать и начать снова тогда, когда мы будем снаряжены, чтобы решать наши проблемы.

Изначально строения, разумеется, стояли на сухой \ почве, затопленными они оказались, как я уже говорил выше, потому, что в результате землетрясения была перекрыта р. Оронт и уровень долины Амук поднялся. Грунтовые воды, однако, не всегда оставались на одной высоте; мы вели наши раскопки весной, когда воды поднимались выше, но летняя засуха должна была существенно понизить их уровень. Мы, естественно, изменили время наших раскопок и продолжили их осенью. Привезли работающие на бензине насосы и с помощью стальных балок и листов рифленого железа соорудили на полу храма большой кессон, внутри которого могли работать восемь-десять человек; по мере того как они копали и насосы откачивали воду, кессон под тяжестью собственного веса погружался во влажную землю — таким образом мы могли избежать обвалов краев траншеи. Вода стояла на три фута ниже, чем весной, что давало определенные преимущества, конечно, весьма незначительные, если бы мы копали по-старому; но работа внутри кессона позволила нам без особого труда проникнуть более чем на 15 футов ниже храмового пола в слое XVI.

Я сказал «без особого труда», и это верно с инженерной точки зрения; на самом деле обстановка на дне раскопа с насосами и трубами, воротами для подъема тяжестей и блоками, лестницами и настилами скорее напоминала обстановку механической мастерской, чем археологических раскопок, и с точки зрения археолога положение было отнюдь не удовлетворительным. Обычные правила научного ведения археологических раскопок неприменимы, когда приходится в ведрах поднимать почти жидкую грязь. Невозможно было изучить что-либо in situ — из-за подступающей снизу воды люди в лучшем случае оказывались по щиколотку, а иногда и по пояс в некоем гороховом супе, в котором ничего нельзя было разглядеть. Лишь после внимательного осмотра твердых комьев, подаваемых в ведрах, можно было понять что это — сырцовый кирпич или просто. ком грунта. Тем не менее полученные результаты стоили затраченного труда, и так как мы копали вглубь таким образом на двух различных участках, мы могли сравнить наши находки и утвердиться в своих выводах.

Прежде всего мы обнаружили, что материк лежит почти на 14 футов ниже вымощенного черепицей пола слоя XVI. Мощный блок кладки из сырцового кирпича, верхушка которого была видна в слое XVI, удалось надежно проследить на глубину 10,5 фута, а возможно (хотя условия на этой глубине были таковы, что нельзя быть полностью уверенными), он уходил и глубже, до самого материка. Мы не могли определить, был ли этот блок от начала до конца однородным, или он составлялся в различные периоды; не могли мы также обнаружить пола или покрытия перед блоком, хотя позади него находились в более или менее обычной последовательности слои чистой почвы и мусора, что свидетельствовало или о постепенном наносе земли, или о повторяющихся выравниваниях и перенастилах полов. Стена поднималась более чем на 10 футов; скорее всего тут был не один строительный период, а несколько, однако нельзя утверждать, что это было именно так. Поэтому все черепки и прочие находки, собранные во время работы, были помещены вместе и описаны как относящиеся к слою XVII; в действительности они могут принадлежать к двум и более следующим друг за другом слоям. Однако все они более ранние, чем слой XVI, и все они — что самое важное — относятся к эпохе начала Ат-чаны, когда пришельцы возвели в долине Амук свои первые строения на нетронутой почве.