Забытое царство Согд - [84]

Приблизившись друг к другу, все сошли с коней. Юношей держали поодаль, в окружении охраны. Абдурахман заговорил первым:

– Мы согласны вернуть заложников, только клянитесь своим богом Ормуздом, что будете верны данному слову и уведете своих воинов.

Отцы приложили ладони к сердцу и, глядя на светило, произнесли клятву: «Мы клянемся именем великого Ормузда, что уведем своих чокаров и не будем преследовать своих врагов». Тогда Абдурахман подал знак рукой. Охрана расступилась, и юноши, не скрывая слез, кинулись в объятия своих родителей.

Эта сцена тронула даже арабов, поэтому они поспешили сесть на своих коней. Но внезапно Фаридун остановил их, вырвавшись из объятий Диваштича.

– Подождите! Не уходите, без Фатимы я здесь не останусь, – а затем, обернувшись к отцу, произнес: – Отец, у них томится моя невеста, без нее мне нет жизни. Заберите и ее.

Все дихканы изумились. О чем он говорит? Откуда взялась невеста? Диваштич даже растерялся. Но Абдурахман напомнил:

– Эта девушка мусульманка, и среди неверных ей не место. Ко всему же, это дочь покойного Саида – вашего заклятого врага. Разве вам нужна такая невестка?

– О, сын, зачем тебе дочь врага? – воскликнул Диваштич.

– Если б не Фатима, то я не стоял бы перед тобой. Это она спасла нас.

Все юноши в один голос подтвердили его слова.

– Отец, я люблю ее больше жизни. Ко всему, если Фатиму вернут домой, то там ее ждет вечный позор, а может, и казнь.

Тогда Диваштич заговорил с братом наместника:

– Эта девушка нам нужна, она моя невестка.

– Зачем ты из-за какой-то девки портишь все дело? Ты получил своего сына, что еще надо? Или хочешь сказать, что из-за этого не сдержишь свою клятву?

– Я верен данному слову, но эта девушка – моя невестка. Когда давал клятву, я ничего не знал о ней. Поэтому приведите девушку, иначе мой сын вернется к вам в лагерь, а в этом случае я не смогу увести войска.

– В нашем уговоре этого не было. Да и брат не согласится на эту глупость, мы еле уговорили его на этот обмен, – стал твердить Абдурахман. – Поймите, у него тяжелый нрав.

И вдруг Шерзод со всей решимостью сказал:

– Отец, эта девушка и мне спасла жизнь, я ее не брошу. Я тоже вернусь к арабам, пока ее не отпустят.

Тут же заговорил и третий друг. Он тоже решил вернуться к арабам.

В душе отцы не стали осуждать детей, потому что те повели себя благородно, как истинные зороастрийцы. Тут заговорил купец Джамшид:

– Тогда мы выкупим ее. У меня с собой имеется немного золота.

Такой оборот дела успокоил Абдурахмана: его брат не откажется от золота.

– Хорошо, я поговорю с Кутейбой.

– Скорее возвращайся, мы будем ждать, – напомнил Диваштич.

– Отец, дозволь, я поеду с ними?

– Нет, – твердо сказал он.

Отряд арабов ускакал.

Кутейба ждал брата у себя в шатре. Войско от безделья не находило себе места, участились драки, собирающие толпы любопытных.

Абдурахман вошел в шатер и, сев напротив, рассказал о случившемся.

– Что они себе позволяют?! Я не отдам эту девку, – сразу отрезал Кутейба.

– Брат, что с тобой? Они дают за нее золото. Да и Диваштич сказал, что будет ждать нас. Другие дихканы тоже не уйдут. Брат, не стоит их злить, ведь сейчас мы у них в руках.

– Фатима нужна мне самому, я задумал взять ее в жены, она пришлась мне по душе, – выдавил из себя Кутейба.

– Ты уже прикасался к ней? – всполошился Абдурахман.

– Нет. Я хотел, но она не подпустила к себе, – потирая пухлыми пальцами подбородок, произнес Кутейба. – Смотрела на меня точно волчица. Даже руку прокусила до крови.

– А знаешь, почему она себя так вела? Оказывается, девчонка носит под сердцем ребенка Фаридуна, сына правителя Панча, – соврал Абдурахман, чтобы брат отпустил ее, иначе из-за женщины погибнут все.

– Откуда тебе это известно? – недовольно спросил он.

– Фаридун сам сейчас признался отцу. Только тогда Диваштич признал Фатиму своей невесткой. Потому согдийцы требуют ее, грозя нарушить договоренность с нами.

Кутейба молчал, склонив голову, потом рявкнул:

– Ладно, отдай ее, но потребуй тысячу дирхемов золотом.

– А если не дадут столько?

– Торгуйся, можешь слегка сбавить. Все-таки она внучка праведного халифа.

– Лучше не говорить им об этом: для зороастрийцев это имя – пустой звук. Да и мы сами только недавно стали чтить своих первых халифов, которых убили свои же. Обидно иногда за нашу веру.

– Мусульмане бывают разные, – раздался за его спиной голос Кусама ибн Аббаса. – Поэтому в таком деле нельзя винить религию.

Братья пригласили старца присесть, и тот спросил у Кутейбы:

– Говорят, ты отпустил заложников? Доброе дело сделал, значит, сегодня прольется меньше крови.

– Я решил отпустить и дочь Саида, говорят, она носит в себе дитя одного из заложников, – прервал его Кутейба. – Имам, ты не раз вел с ней беседу о ее деде Усмане, может, ты заметил округлость ее живота?

Имам задумался. А у Абдурахмана чуть сердце не остановилось, ведь брат не простит обмана и прогонит от себя.

– Ничего не заметил, должно быть, эта связь возникла у них недавно. Нехорошо, что такое случилось прежде времени.

Тут Абдурахман облегченно вздохнул и спросил:

– Надеюсь, Фатима не изменит нашей вере.

– Этого не стоит бояться: она останется верна исламу в память о своем деде. Правильное решение принял наместник, отпустив ее. Чем больше мусульман будет в Согде, тем лучше для нас. Там они станут распространять нашу веру. Тем более, через какое-то время Фатима может стать царицей Панча.