Забытое царство Согд - [36]

На это Ардашир ответил спокойно:

– В этом виноват твой отец. Нечего ему было зариться на царский трон. Разве дихкан Кишвар из царских кровей?

– А разве у царицы дитя от правителя Бухары? – сразу последовал ответ. – Об этом болтают все горожане, даже простолюдины. Наследник не царской крови, а если так, то царица не может управлять страной от имени сына. Да и твой отец не столь знатен, чтобы стоять во главе всех войск Бухары.

– Зато мой родитель отличается среди знатных мужей умом, чего нельзя сказать о твоем отце, который только и желает коварным путем завладеть троном.

Такие слова больно ранили Шерзода. Он вскочил с места и, обнажив свой кинжал, воскликнул:

– Ты оскорбил моего отца, назвав его нечестным человеком, выходи, сразимся!

Ардашир, держась за рукоятку кинжала, вышел из шатра, где уже собрались их друзья. Но поединок не состоялся, так как сразу вмешались старшие, а дядя Шерзода сказал, что такие вопросы не детям решать. К тому же вскоре раздались окрики охранников: старый араб погрозил им мечом, мол, не забывайте, что вы пленники.

Юноши вернулись в свои шатры. Чтоб не скучать, мобед развернул на коленях книгу в кожаном переплете и принялся читать вслух. То были старинные сказания из жизни древних царей Ирана и Турана – излюбленная тема юношей.

Прошло немало времени, и со стороны степи донеслись радостные крики арабов. И тут мобед умолк, заложники обменялись вопросительными взглядами. Но через мгновение стало ясно, что арабы выиграли бой. Головы юношей поникли. А ведь Самарканд – это главный город края. Выходило, что арабы сильны и будут грабить другие города Согды.

Весь оставшийся день заложники провели в молчании, забыв об обидах.

СТРЕЛА

Утром следующего дня колоны арабских войск двинулись на Самарканд. И когда Саид, сидя в седле, оказался у его стен, то понял: овладеть таким большим городом будет очень не просто. Стены высоки и столь же широки, а на них выстроились в ряд лучники. Ко всему же путь к стенам преграждали две речки. Однако про себя наместник сразу отметил, что такая вода для них не помеха. Русла можно перекрыть мостами из бревен.

Саид дал указание вождям племен окружить город. Пусть согдийцы видят, как много пришло арабов, вот тогда их непокорные сердца устрашатся перед врагом, а дух будет сломлен.

Войско растянулось вдоль всего берега. Наместник вместе с Убейдой медленно двинулся вдоль стен, ища ее слабые места.

Между тем в самом городе укрылось войско самаркандцев и правителя Панча, остальные убыли в свои владения. Так им велел Тархун, потому что такое количество войск для города весьма обременительно, особенно при осаде – их нечем будет кормить.

Диваштич с Гуреком находились на крепостной стене, наблюдая за врагом. Вдруг они увидели главного араба.

– Что он расхаживает вдоль стены? – спросил Диваштич.

– Должно быть, ищет наше слабое место. Он думает, что Самарканд можно взять приступом. Глупец.

Внезапно Диваштича озарила мысль, и глаза его загорелись:

– А что если отсюда поразить Саида стрелой? Для этого у меня есть два метких стрелка, они смогут это сделать.

– Нет, его не достать: он далеко. И все же нужно попытаться. Без наместника их армия сразу ослабнет.

Диваштич окликнул двух лучников и повел их к бойницам. Сквозь квадратные отверстия хорошо просматривалась конница врагов. Правитель Панча указал в кого целиться.

– Вон в того толстого, их вожака. Я дам сигнал, и вы разом пустите стрелы. Метиться только в голову или шею. Кто поразит его, тот получит пятьдесят золотых.

Едва Саид оказался на прицеле стрелков, как они услышали сигнал: «Пускай!» Из натянутых до предела луков со звоном вылетели стрелы. Следом еще.

Не все стрелы долетели до наместника, но те, что долетели, поразили цель. Две угодили в грудь, а третья вонзилась в правый глаз. Саид вскрикнул и схватился за стрелу, причинив себе еще большую боль. Через мгновение голова его поникла в седле. Он стонал. Все растерялись, кроме Убейда, который взял за уздечку коня своего дяди и увел его подальше от стены. Другие воины закрыли наместника телами.

Увидев случившееся, лица Диваштича и Гурека засияли.

– Если он умрет от ран, то враги уйдут, – сказал Диваштич. – Идем во дворец, нужно обрадовать царя.

*хурджун – двухсторонняя сумка из сукна

Арабские воины сняли наместника с коня и уложили на траву. Кровь из глаза, куда попала стрела, уже перестала идти. Саид стонал от боли. Растерянный Убейда склонился над ним и спросил:

– Дядя, позвольте вынуть стрелу?

– Нет! Нет! – закричал в ужасе наместник, руками отстраняя от себя племянника. – пусть это сделает лекарь.

– Успокойтесь, дядя. За ним уже послали человека.

Издавая стоны, Саид посылал на головы согдийцев проклятья:

– Чтоб все они сдохли! Клянусь перед Всевышним: я возьму этот город и тогда всем выколю глаза. Никого не пощажу, будь они все прокляты!

Вскоре примчался лекарь. Он упал перед больным на колени и стал изучать рану. Будь Саид простым воином, лекарь вмиг вырвал бы стрелу, но это наместник. Поэтому первым делом трясущимися руками он достал из кожаной сумки какой-то флакончик с жидкостью и предложил отхлебнуть три глотка. Саид выпил больше, желая скорее избавиться от боли. Ему быстро полегчало, сознание его затуманилось. Теперь нужно было удалить стрелу, но глаз – нежный орган, а гнев наместника всем известен. И произнеся «Бисмиллахир-рахманир-рахим», лекарь схватился за стрелу и резко дернул. От боли Саид стал мотать головой и кричать: