Забытая сказка - [5]

Протяжные девичьи песни, звенящие над рекой Смородиной, подхватывает ласковый ветер и уносит в даль. Стремнина кружит, увлекает в омут венки с мерцающими огнями.

— Девушки гадают на суженых. Сплести тебе венок, зажечь свечу? Хочешь узнать свою судьбу, Петушок?

Он отказывается, обнимает Воду, напрасно, она вновь выскальзывает из рук.

— Зачем? Ты моя судьба. Не отпущу ни на шаг.

Девушка смеется:

— Погляди, сколько дивной красы вокруг.

Но нет ему дела до стройных тел, не влекут его нежные перси купальщиц, не смущают их округлые бедра, не слышит он любовных призывов.

Сгорая от жажды, вновь припадает к волшебному роднику.

Целуя прохладные губы, жадно слизывает с них живительную влагу, у самого соска, нежного, словно бутон розы, ловит языком сбежавшую капельку.

Сладко стонет ведьма, крепко обнимает его, шепчет на ухо:

— А коль так — через лилу ступай, простись с прошлым. Обручись со мной навек.

— За тебя готов и в полымя, чаровница.

Вода подталкивает его к неистовому огню, пожирающему все людские грехи и беды.

— Ступай, ничего не бойся, ты под моей защитой.

Размыкается хоровод, разбегается в страхе толпа, оставляя Петра наедине с трескучим пламенем, сеющим вокруг жадные искры.

«Забудь все», — звучит в голове голос Воды. Он делает первый шаг, потом еще один. Проглоченный огнем, шествует по раскаленным углям, не чувствуя ни боли, ни страха.

Невредимый и неопалимый рождается вновь, унося на рыжих кудрях сияющие отблески.

— Пора, — Марья берет его за руку и ведет в лес.

Черные ели больше не шумят и в почтении склоняют вершины, терновые кусты расступаются, смолкают девичьи песни, затихает людской гомон. Воцаряется мертвая тишина.

— Дальше пойдешь один, — шепчет ведьма. — Искры от костра укажут дорогу, не сворачивай ни на шаг с тропы, остановишься, потеряешь меня навек.

Огненный вихрь врывается в кромешную тьму леса, увлекая за собой завороженного. Петро идет по траве, не чувствуя ног, скользит по густому мху вслед за мерцающими звездочками.

Время застыло. Долог ли, короток ли путь среди влажной чащобы, замершей в ожидании чуда, неизвестно.

Ослепленный купальным костром, он не боится увидеть рождение новой звезды, лучи которой вспыхивают меж елового лапника. Раздвинув колючие ветви, с благоговением следит за листьями — стрелами, раскручивающимися из самого сердца царя — папоротника. Вслед за ними появляется нежный росток. О, чудо! Распускается алый цвет, ослепительно яркий, огненный. Не теряя ни минуты, срывает Петр волшебство, и, неся его, словно факел, освещает путь назад, к любимой, ждущей на краю леса.

— Петруша, мальчик мой, — врывается в его сознание чужой голос, — слушай меня.

Как Вода с Огнем не сживется, так и Петр с Марьей не сойдется. Одолень — трава, одолей наговор, разрыв-трава, разорви уговор! Слово мое крепкое. Дело легкое. Кладу слово в сундук, сундук на ключ, ключ под камень Алатырь.

Выпей ложечку и взгляни мне в глаза, внучок!

Бабка обернулась к Ахмеду.

— Держи его крепче, это тебе не по бурелому лешачить, девок до икоты пугать, тут силушка нужна.

Еловые ветви заслонили путь, колются, мешают идти. Сотканная из игл лесная красавица протягивает руки в мольбе.

— Покажи мне цветок, сердешный друг. Один — единственный раз дай взглянуть на него, а потом ступай к ветреной зазнобе.

Черные волосы незнакомки переливаются в лучах горящего папоротника, шевелятся шипящими змеями, растворяются во мгле леса, игольчатое платье струится по стройному телу, стелется по мху, прорастает травой.

Нежные руки стирают с его лба испарину.

— Посмотри мне в глаза, Петенька. Послушайся бабушку.

Дева-чаровница, манит за собой, увлекает с тропы, щедрыми посулами стирает из памяти кривду, лаская ланиты, заглядывает в очи. Моргнул паренек, отвел глаза от заговоренных водяной ведьмой искорок, скрестил взгляд с Лесовушкой.

В тот же миг забилось его остывшее сердце, налились жизнью уста.

Петя сделал глоток остудного зелья.

Зеленая красавица разжимает его ледяные пальцы и забирает папоротник.

Касаясь иссохших губ, лесной прохладой освежает дыхание, поит живой росой, снимает приворотные чары.

Молодой человек застонал. Дрожа всем телом, попытался встать с кровати.

— Ахмед, держи увечного, — приказала бабушка, насильно вливая у рот внуку остатки сонного отвара, — поспит пару дней — позабудет, как с ведьмой под моими образами блудил, душу ей обещал да Жар-цвет для козней колдовских искал. Как голышом по деревне бегал, и дом соседский от ревности спалил. А люди пытались, да потушить не могли. Единожды в лихую ночь вода с огнем повиваются. Ушел брат Иван с огнем, а сестрица Марья с водой утекла, чтобы вернуться и слюбиться вновь, на Купалу.

Посиди с внуком, Лешак, я покамест харчей соберу, первачком угостимся. На папоротниковом цвету настоянный, он особливо злой. В кои то веки пришлось Кресс цвет на живца единокровного ловить…