Забулдыжная жизнь - [4]

Вдалеке показалась пограничная будка. Помещик Веребов Николай Никанорович по завершении военной службы вернулся в родовое гнездо. Памятуя о боевых годах, он на подъездах к своей усадьбе выставил пограничные дозоры. Регулярно объезжал их верхом и справлялся: не было ли посягательств на его территорию.

Куприянов бросил ряженному в солдатскую форму крестьянину копейку и поторопил кучера:

— Ну-ка, Фролушка, прокати с ветерком!

Щелкнул хлыст. Подпрыгивая на ухабах, пролетка помчала барина к новым соблазнам, о которых он и не подозревал.

Коренастый, как дуб, Веребов с радостью встретил старинного приятеля. Сжал его в объятиях и с удовлетворением услышал, как у того хрустнули кости. Расцеловав гостя, он пригласил его в дом. На ходу обернулся и крикнул Фролу:

— Бричку в пруд загони. Не дело ей на солнцепеке рассыхаться. — Похлопывая Куприянова по плечу, спросил: — Ну, какой тебя наливочкой потчевать? Есть вишневая, рябиновая, яблочная…

Он бы долго еще перечислял арсенал винного погребка, но на крыльцо выбежал кутенок муругой масти.

— Найда, а ну-ка в дом!

Щенок завилял хвостом и подбежал ближе. Веребов взял его на руки. В знак благодарности тот лизнул хозяина в лицо.

— Породистая сука. Родословная лучше, чем у многих дворян!

При виде Найды душа Куприянова затрепетала. Такая игрушка дорогого стоила. Лазарь Васильевич представил сухую осень, багряную листву и псовую охоту. Он на вороном жеребце, а подле вьется борзая, ловит чувствительным носом ветер.

— Присаживайся, друг любезный! — Веребов прервал его грезы. — Ефросинья, подай-ка нам вишневочки!

На зов выплыла здоровенная баба с волосатой бородавкой на щеке и серебряным подносом в руках. Поставив угощение на стол, она неуклюже сделала книксен и удалилась. Что-то прикидывая в уме, Куприянов пальцами барабанил по столу.

— Николай Никанорович, уступи животинку! Дюже приглянулась она мне! Ты себе другую купишь, лучше этой!

— Бог с тобой, Лазарь Васильевич, лучше некуда! Ты глянь на нее — экое чудо! Найда, шельма, а ну иди сюда!

— Я хорошо заплачу! — не унимался Куприянов.

Пурпурный шар неторопливо катился вдоль горизонта. Увязая в щетине чернеющего леса, он уносил с собой дневной жар и дарил земле долгожданную прохладу. Пролетка, раскачиваясь на колдобинах, тащилась по дороге. Изрядно выпивший Лазарь Васильевич тискал щенка, целовал в лоб. Тот тыкался мокрым носом в грудь помещика и жмурил глаза.

Россыпь звезд покрыла небосклон, когда Куприянов ступил на порог дома. Барин опустил на пол собачку и с пьяной нежностью посмотрел на нее.

— Господи, прелесть какая! — Глаша присела, погладила кутенка. — У нас будет жить, Лазарь Васильевич?

— У нас! — Куприянов вздохнул: — Ты вот что, Глаша, собери-ка свои вещички, — Фрол тебя утром к Веребову отвезет!

Солнечный луч ощупал крыши надворных построек. Осторожно вполз в окно спальни и расплылся по стене масляным пятном. Вставать не хотелось. Чтобы принять вертикальное положение, Куприянов приложил усилия. Он свесил с кровати опухшие ноги. «Откуда эта чертова одышка? Еще пальцем не пошевелил, а задыхаюсь, как старый мерин!» — барин почесал под мышкой.

— Прасковья, мать твою! Где я давеча халат скинул?

Прыщавая девица вбежала в комнату. Вытирая о передник руки, она огляделась и радостно воскликнула:

— Вот он, батюшка, на стуле пристроился!

— На стуле пристроился! — передразнил Куприянов. — Дура набитая! О, господи, ну чего ты стоишь, зенками хлопаешь? Накинь его на меня!

Халат скрыл под собой оплывшее тело. Завязав пояс, расшитый золотом, помещик расправил складки.

— Накрывай на стол, есть хочу!

За завтраком он ворчал, его раздражало все. Куприянов в сердцах бросил на стол нож и вилку.

— Это ж надо, какая бестолочь! Год в доме, а ничему не обучилась! Зря я Глашку на суку променял — бес попутал!

Он резко поднялся. С грохотом упал стул. Пнув его, барин удалился в кабинет. День не задался с самого начала. Просмотрев деловые бумаги, Лазарь Васильевич решил навестить Веребова, с которым провернул самую глупую сделку в своей жизни. «Толку от этой псарни? Жрут, как взвод солдат, а выгоды никакой! Один лай да скулеж! На охоту я не езжу. На кой черт мне эти борзые? Щенками торговать? Кому они нужны?! — он невольно вспомнил розовощекую Глашу. — Та и стол накрыть могла, и в постели угодить. Дурак, больше и сказать нечего!» — с этими мыслями барин вышел во двор. При его появлении вялотекущая жизнь усадьбы преобразилась. Мужики, переругиваясь, изображали кипучую деятельность. Дремавшие в тени тополя бабы принялись перебирать собранную ягоду. Даже полусонные куры с неимоверной прытью заклевали по земле. Один кучер неторопливо ползал вокруг брички, смазывая дегтем оси.

— Фрол, готовься в дорогу! — Куприянов, похлопал мужика по спине и тут же отряхнул руки. — Когда сможем выехать?

— Да хоть сейчас, Лазарь Васильевич! Запрягу и поедем!

— Давай, родной, я покуда переоденусь.

Возле сарая крутился Спиридон. Заметив его, барин крикнул:

— Собак покорми, и выгулять не забудь, прощелыга!

В дороге Куприянов разомлел и задремал. Очнулся он, когда бричка подъехала к усадьбе Веребова. Навстречу выбежала Глаша. Наряженная, как городская барыня, она мило улыбалась.