Забудем прошлое - [7]

Но даже теперь, спустя три года с тех пор как избавилась от Джека, и несмотря на огромные усилия по созданию своего нового «я», она все еще чувствовала себя униженной и испытывала злость при воспоминании о тех кругах ада, через которые ее заставил пройти муж. Но хуже всего была неуверенность в том, что она окончательно избавилась от Джека.

Сделав пару глубоких полных вдохов, Мэгги задержала дыхание и понемногу выпустила воздух, давая таким образом выход всем плохим чувствам, которые вызывали в ней Джек и воспоминания о нем. Это была хорошая терапия, к несчастью, не всегда срабатывающая, как, например, сейчас. Мэгги прошла в гостиную, открыла скользящую вдоль стены стеклянную дверь и вышла на веранду. Покрытая черепицей, она была как бы продолжением комнаты: вроде и не внутренний дворик, но и не помещение — место открытое, однако хорошо защищенное.

Резкий запах горящих в чьем-то камине сосновых дров достиг ее ноздрей, и она вдруг поняла, что уже наступил вечер. Стояла осень, дело шло к зиме, хотя до наступления холодов было еще далеко. Чистое розово-лиловое небо, казалось, простиралось без конца и без края. За далекими горами в прощальном привете тлел закат. С наступлением сумерек во владениях Мэгги автоматически включилось освещение — маленькие фонари создали уютную, приятную атмосферу. Тишина вечера, мягкий свет, буйство растительности на все еще зеленой лужайке, растянувшейся почти на пятьдесят ярдов до пышной жимолости, стелющейся по каменной стене, успокаивали и одновременно тревожили Мэгги.

Она чувствовала себя в безопасности, но ей не с кем было разделить восторги, навеваемые прелестью лужайки, кроме нескольких студенток, которых она тренировала днем на дому.

Мэгги окинула тоскливым взглядом свой дворик — уединенное, тихое место, почти убежище. У нее не было большого желания видеть вокруг себя людей в вечернее, а тем более в ночное время суток. Никто не мог гарантировать, что кто-нибудь не испортит замок на воротах или не оставит их открытыми.

Да, трудно начать жизнь заново в тридцать три года.

Она делала все самостоятельно, аккуратно вела бухгалтерию, боясь сделать ошибку, чтобы ее только что оперившийся бизнес не рухнул, и все надежды на новую жизнь не оказались похороненными под ворохом счетов. И, что важнее всего, Мэгги всегда оставалась бдительной, готовой противостоять Джеку Уоттеру, который должен будет однажды выйти из заключения. Каждый раз, включая телевизор, она вспоминала об этом неизбежном неприятном факте, понимая, что отсутствие бдительности может стоить ей жизни.

К несчастью, необходимость соблюдать осторожность не позволяла ей обрести друзей. Как только она была включена в программу ФБР защиты свидетелей, жизнь ее стала по-монашески уединенной. Женщины из ее группы охотно проводили с ней время, но Мэгги почему-то этого было мало. Недавно совсем случайно она обнаружила, что ей хотелось бы общаться с мужчинами, а не только с женщинами, слышать их громкий смех, держать свою ладошку в чьей-нибудь сильной руке и прижиматься своими бедрами к мужским. Эти мысли почти шокировали ее. Она вышла замуж за Джека совсем юной, почти сразу же после колледжа. Прожив с ним больше десяти лет, она имела возможность удостовериться, что брак — это сплошные кошмары.

Но сегодня вечером фантазии необузданно разыгрались в ее мыслях и теле, до боли захотелось мужского общества. Звезды, сверкавшие в небе, манили и дразнили, заставляя желать, чтобы кто-то вместе с ней любовался ими. Но что толку мечтать об этом? Мечты никогда не сбываются, если только человек сам не воплотит их в жизнь.

Одна молодая женщина из группы как-то обронила фразу, что на свете есть вещи, гораздо худшие, чем одиночество. Конечно. И Мэгги лучше, чем кто-либо знала, что это так. Но в данный момент она усомнилась в абсолютной верности этого утверждения. Не может быть ничего хуже заточения в четырех стенах, пусть даже это стены собственного дома. И жизни в одиночестве.

Она не ходила на свидания, кажется, миллион лет, а, выслушав приглашение какого-нибудь мужчины, оказывалась неспособной взглянуть ему в глаза. И был еще один момент, о котором Мэгги не могла рассказать никому.

Несмотря на стремление привести свою жизнь в относительный порядок и контролировать каждый свой шаг, ее постоянно беспокоило, что она живет во лжи. Мэгги — ее собственное имя, но с фамилией Хантер она не родилась и не получила ее, выйдя замуж. По новым документам Мэгги числилась уроженкой штата Колорадо, тогда как на самом деле появилась на свет в Уотервилле, штат Мэн. Номер ее страхового полиса, водительские права и даже данные об окончании колледжа были изменены. Кроме того у нее был еще один документ, о наличии которого никто не подозревал: свидетельство о собственной смерти.

На занятиях она со знанием дела рассуждает о преступниках, но не оттого ли, что сама является их подобием? Преступник всегда лжет, — и у нее не осталось ничего верного, правдивого: ни имени, ни прошлого, ни подлинных документов. Лишь ее страх — невыдуманный и глубокий.

Быть может, этот страх или желание освободить свою жизнь ото лжи и усилили ее одиночество сегодня, сделав беззащитной перед теми чувствами, которые она прежде не испытывала.