Заблудившийся олень - [2]

Ромка вышел за город, прошёл с пару часов в открытую тундру, в балку с кустами, и, мельком просмотрев, не кормятся ли здесь куропатки, вышел к месту, где поставил капкан. Место было довольно ровное, в низине — охотники называют её балкой. Ромка оглянулся — пусто. Снег, снег, снег… Уже рассвело, шёл одиннадцатый час дня, солнце спряталось за непроницаемыми тучами, но, очевидно, находилось в «зените». В зените в декабре — это где-то внизу, «под землёй», за линией горизонта. Солнце за полярным кругом зимой не выходит на небо, лучи его лишь отражаются от небесного свода. Это и есть день.

Капкан стоял на месте, вокруг было чисто. Ни один зверь не то что не попался в его страшное орудие лова, но даже и не подошёл близко. Ромка аккуратно проверил мелкую цепочку, за которую капкан был привязан к метровому штырю, вбитому в снег, убрал кусочки сырого мяса оленины, что положил сюда вчера для приманки, достал нового мяса, разбросал вокруг… Хотел уйти, но внезапно в голову пришло: а если капкан под снегом сработал сам, захлопнулся и сейчас находится в неактивном состоянии, тогда что? Ромка понимал, что сам капкан вряд ли может сработать, но вдруг?.. Чего, спрашивается, ждать зверя, когда орудие лова не работает?

Осторожно разворошив снег, он вытащил капкан наружу, кусочек мяса лежал на железном «пятачке» и примёрз к нему намертво. За три с лишним часа ходьбы Ромка изрядно пропотел в своей тёплой брезентовой куртке, очки сегодня он в спешке не сменил и вышел в тундру в домашних — а они были лёгкие, держались на носу плохо, что называется, скользили постоянно вниз. Он регулярно поправлял их, но через минуту очки упрямо сползали.

Осмотрев капкан, он вытащил нож, решив проверить, не подмёрзло ли устройство? Мало ли? Подмёрзнет и не сработает… Ромка ножом ткнул в приманку — капкан мгновенно хлопнул своими челюстями и зажал нож мёртвой хваткой. Ромка расправил капкан, положил ещё один кусочек мяса на «пятачок», бережно положил капкан в углубление, легко рукой стал присыпать свою ловушку снегом, в голове промелькнуло: а устройство‑то жуткое, мучиться зверь будет, метаться… Едва эта мысль посетила впервые его голову, как оправа очков вновь скользнула вниз по носу, Ромка не успел её поправить. Очки слетели с лица, перевернулись заушниками вниз и упали ровно на «пятачок» капкана… Ловушка сработала быстро, хватко и чётко, челюсти с металлическим лязгом щёлкнули — во все стороны полетели брызги стекла…

Первое мгновение, когда вместо окружающего пространства появился «белый туман», когда вместо того же капкана на снегу мутно затемнело какое-то пятно, Ромка ничего не понимал. Потом поднял голову, глянул по сторонам и — ничего не увидел. Точнее, он увидел. Увидел тот же туман вокруг. Даже кустов, что находились вот здесь, рядом, метрах в трёхстах, вот здесь… нет, не здесь… там… или здесь? Так их нет — ни здесь, ни там… Так, кусты находились по левую руку — там. Или… Или здесь? Может, сходить глянуть? Зачем? Он зажмурил глаза, открыл, вновь зажмурил, опять открыл — картинка не изменилась: вокруг была белая мгла. Ни горизонта, ни кустов, ни даже антенны городской телевышки, что находилась километрах в десяти отсюда и здесь, в низине, была видна даже в пасмурный день из-за тундрового подъёма, — ничего видно не было. Молоко. В один миг Ромка остался слепым. Привычно коснулся пояса — а нет на поясе сотового телефона, дома оставил, потому как батарейка села ночью, заряжать времени не было. Решил, что и так обойдётся. Обошлось? Да и потом, он никогда ещё не проверял, работает ли тут сотовый. Здесь очень глубокая низина, вполне возможно, что и не «берёт» телефон… Зачем он себя сейчас успокаивает? Зачем? Не взял телефон, всё равно — идиот безмозглый.

Бесполезно он разжал почти механически створки капкана, вытащил зажатую, треснутую в двух местах пластмассовую оправу. Поднёс к глазам почти вплотную — стёкол не было, лишь в одном месте торчал осколок треугольной формы. Ромка повертел оправу в руках, не понимая, что делать. После сунул её в карман куртки, пошарил пальцами по снегу, нашёл ещё один осколок стекла, покрупнее, приложил к глазу… Осколок крутанулся в пальцах и уколол их. Ромка рукой тряхнул, тут же на подушке большого пальца показалась кровь, сам же осколок выпал в снег и тут же исчез. Ромка наклонился к снегу вплотную, со стороны было похоже, что он снег нюхал. Руками он осторожно водил по снегу, пытаясь всё же нащупать какой-нибудь кусочек спасительного стекла покрупнее, но осколков покрупнее не было. Челюсти самого хищного, безжалостного и чудовищного орудия лова зверей очень точно поймали его очки в свою пасть и раздробили стёкла в порошок. Капкан поймал его сам и безжалостно оставил беспомощного посреди тундры — бескрайней тундры… того самого «белого безмолвия»… Город был рядом, километров пятнадцать отсюда. Куда идти? Молоко. Солнца нет, ориентиров нет, даже ветра нет, чтобы запомнить хоть примерное направление.

Ромка сел на колени. Тупо, бессмысленно, невидяще смотрел в снег. Мысли вообще отсутствовали. Он впервые за свою очень короткую, молодую жизнь не знал, что сейчас делать. Дома этих очков у него пять или шесть в запасе валяется… Дома. Дома. Дома. Здесь-то что делать? Ромка поднялся на ноги, достал из рюкзака термос с чаем, выпил пару глотков, спрятал обратно, поправил ружьё на плече, оглянулся вокруг — молоко. Туман. Белая взвесь. Он зажмурил глаза, открыл — ничего. Зачем жмурился? Глупость какая. Что делать? Он вновь оглянулся вокруг — пустота. И тишина в тундре вдруг стала какая-то неземная, словно вымерло всё рядом. Ни ветерка, ни куропачьего треска, ни клёкота канюка тебе сверху — ничего нет.