Забавы уединения моего в селе Богословском - [43]
Оттуда три сестры возвели душу на пятый уступ. Тут чистота в белой одежде, препоясанная по чреслам голубым поясом, объявила душе, что она скоро свою ризу оставит и для того надлежит ей облещися во брачную одежду. И так, не снимая с нее ее ризы, облачает ее ризой световидной чистоты и препоясует поясом целомудрия. — Когда чистота сие исполнила, тогда три сестры предложили пищу и питие душе из чаши совершенно подобной той, какую в руках Религии видел. — Душа, приняв сию пищу и питие сие, воскликнула: Ах! это точно то, что я от рук Религии принимала; но сколь ни сладка мне тогда была сия пища, ныне несравненно более чувствую сладость оной; сколь ни укрепляла она тогда изнемогающие мои силы, но ныне несравненно более от оной ощущаю я в себе бодрости и силы. — Три сестры ее благословили, вручили ее целому хору Ангелов, к которым и Хранитель присовокупился. Они, воспев слава в вышних Богу, начали возводить душу с пятого уступа.
Едва вступили на отлогость, ведущую на шестой уступ, как встретился им Ангел, имеющий в правой руке острую блестящую косу, а в левой песочные часы. Показав оные душе, сверкнул косою. — Внезапу верхняя ее одежда с нее слетела: стихии ее подхватили жадно, как некую добычу, помчали, куда? на сколько времени? и зачем? не известно. Крест же, который душа доселе на раменах своих носила, превратился из грубого дерева, из которого казался он быть сделан, в составленный из драгоценнейших каменьев, оспускающих от себя лучи блеска ослепляющего. Один из сопровождающих Ангелов взял его в свои руки и во все время дальнейшего души путешествия предносил его пред нею.
Душа, однако ж, не осталась обнаженною; но в том одеянии, в которое облекла ее чистота, она была так величественна, так прелестна, что никакое красноречие объяснить того не может. — В то самое мгновение, как верхняя одежда с души была сторгнута, увидел я с самой вершины горы парящего Ангела, держащего в руке своей знамя белое, с изображением на нем красного креста, коим он осенил над главою души. — Тут огромным пением воскликнули хоры Ангелов: — Слава воплотившемуся спасения человеков ради! слава пострадавшему, и умершему, и воскресшему из мертвых! слава смертию своею вечную смерть поправшему и разрушившему ея царство над человеками! — Душа озарилась неизреченным сиянием, прежнее превосходящим, и тьмочисленные полки Ангелов в великом торжестве вознесли душу на шестой уступ к престолу благодати.
Сей престол нимало не походил на то, что мы видали в здешнем мире. Воздвигнуты пять столпов из чистейшего мрамора; на оных положен был крест трисоставной, то есть: из певга, кедра и кипариса (Исайи гл. 60, ст. 13), так как мне мой путеводитель сказал. — Сей крест четырью своими концами лежал на четырех столпах, а самая средина, где два бруса перекрестно соединялись, лежала на пятом столпе, который не совсем был белый, но низ был черный, средина голубая, а верх белый, перемешанный жилами огненного цвета. Мой путеводитель сказал мне, что столпы означают высоту и глубину, а крест долготу и широту (к Гал. гл. 3 стих 18), а обе вещи вместе глубину любви, всемогущества, премудрости и разума Божия (к Рим. гл. 11, стих 33). — На средине креста лежал в превеликом сиянии закланный агнец, а близ его лежала книга седьмию печатьми запечатанная, над коею прочитал я надпись, пламенными буквами написанную: милость и истина, правда и мир. — Из раны, где заклан агнец, не кровь, а благовонное миро истекало в сосуд, из драгих камней устроенный, стоящий у среднего столпа под крестом. У сего престола стоял шестокрилатый в пламень облеченный Ангел. — Сколь скоро душа подведена была Ангелами к сему престолу, то шестокрилатый пламенный дух, приняв от рук Ангела снятый с рамен души и сияющий крест, благословил им душу и сказал: сим крестом в жизни временной была ты усмиренна, а в вечной будешь им прославленна. Потом, взяв миро из сосуда, под престолом стоящего, помазал им душу. Весь воздух наполнился несказанным благоуханием, и Ангелы воспели: Да возрадуешися о Господе, помаза бо тя миром благодати и радования: воня мира его есть паче всех аромат и миро излиянное имя его (Песни песней глав. 1 стих 2). Потом шестокрилатый ангел говорил душе так: О! коль блаженна ты, что во время странствования твоего во юдоли плачевной послушалась ты гласа Отца твоего небесного, возвещенного тебе Религией! Если бы она тебя не исторгла из пути сладострастного, пространного, ведущего в пагубу; что бы ты была? Обрати взор свой в левую сторону и рассмотри, куда ты стремилась. — Душа взглянула в ту сторону и увидела мрачную долину, из которой извлекла ее Религия; от оной долины шла дорога пространная, украшенная разными, сладострастие и гордость житейскую удовлетворяющими предметами, но сия прелестная дорога вдруг доводила до стремнины страшной и неизмеримой, в коей клокотало огненное необъятной взором величины озеро. Пламень его подобился пламени горящей смолы, а смрадный и черный дым совершенно помрачал и самое дневное светило. Множество несчастных, дошед до сей пропасти, ужаснувшись, желали спастись бегством; но злые и зверовидные духи, выскакивая из засад, в коих они сокрывались, сталкивали их в пламенное озеро. Душа, взирая на сие, умилилась, и сказала: я бы ужаснулась, буде бы в теперешнем моем положении ужасаться могла. Напоенна любовью небесной, сожалею о моих собратиях: но любя жениха моего, коему я обручена, паче их одобряю его определения: они, конечно, праведны. — Впрочем я знаю, что мой Иисус есть самая любовь, и когда восхочет и их помиловать, помилует ими же весть судьбами.
