Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала - [27]

Потолковали вельможи, поспорили, приняли в расчет и то, что падишах держит на руках сына, кормит его, ласкает, стало быть, и думка у него про дитя, и наконец один старик сказал за всех:

– Владыка мира! Дороже всего на свете сын.

Падишаху ответ придворных пришелся по душе. На том дарбар кончился.

На другой день вернулся Бирбал. У падишаха из головы не шел вчерашний разговор, и он сразу задал Бирбалу тот же вопрос.

– Покровитель бедных! Всякому живому существу дороже всего собственная жизнь. Ее ни с чем равнять нельзя, даже с жизнью самого близкого существа.

Падишах не хотел обижать придворных.

– Неверно ты говоришь, Бирбал. Разве не дорога родителям жизнь сына? Если твое мнение твердое, докажи его.

– Слушаюсь, ваше величество, докажу. Прикажите садовнику спустить воду из большого бассейна в саду. А я тем временем схожу на базар. Вы же с советниками соблаговолите оставаться в саду, там и убедитесь своими глазами, что я прав.

Садовник, исполняя приказ падишаха, трудился в поте лица и скоро доложил, что вода спущена. Падишах велел поблизости от бассейна расставить сиденья и вместе с придворными пошел в сад.

А тут и Бирбал вернулся с базара – он принес обезьяну с детенышем. Посадил он их в опустевший бассейн и велел пустить в него воду. Вода мало-помалу заполняла водоем. Обезьяна, спасая своего детеныша, взяла его на руки и поднимала все выше.

Когда вода дошла обезьяне до шеи, она подняла детеныша над головой.

Все с любопытством смотрели на это зрелище.

– Ну что, Бирбал! Ты и теперь не хочешь признать, что самое дорогое – это сын?

– Ваше величество! Смерть еще не грозит обезьяне. Погодите немного, – ответил Бирбал.

Пока падишах и Бирбал обменивались словами, вода стала попадать обезьяне в рот и в нос, она начала захлебываться и с трудом удерживалась на ногах. Стараясь спасти свою жизнь, обезьяна нашла средство: забыв про материнскую любовь, она опустила в воду детеныша, а сама встала ему на спину. Теперь она уже не захлебывалась, рот ее был над водой. Показав на это падишаху, Бирбал приказал садовнику закрыть воду и дал знак вытащить животных из воды. Оба остались живы.

– Владыка мира! Вот вы своими глазами видели: пока была надежда спастись – обезьяна всеми силами старалась сохранить жизнь ребенку, но когда ей самой стала грозить смерть, она забыла о детеныше, напротив, даже чуть не стала его убийцей ради спасения собственной жизни.

Падишах, а за ним все вельможи признали правоту Бирбала.

Вода и расплескалась

Однажды поутру сидел падишах на балконе и перебирал четки. Взглянул он невзначай на улицу и увидел женщину из касты водоносов. Шла она быстрым шагом и несла кувшин с водой. Падишах оставил четки и придумал такую самасью: «Вода и расплескалась».

Позднее, в дарбаре, он прочел ее Бирбалу и велел написать стихотворение. В это время Бирбал был занят и попросил падишаха обождать немного. Покончив с делами, он сочинил такое стихотворение:

Раз от источника молодка шла домой,

Неся легко на голове кувшин с водой.

Край сари вдруг скользнул с плеча. И люди

Пришли в волнение, узрев тугие груди.

Красавица зарделась, засмущалась,

Шаги ускорила. Вода и расплескалась.

– Вах! Вах! – воскликнул падишах. Очень понравились ему стихи. Они были написаны по всем правилам и полны смысла.

Сахарный алмаз

Однажды пришлось Бирбалу ночью пойти по делу в соседнюю деревню.

Проходит он мимо одной лачуги и вдруг слышит, что там кто-то навзрыд плачет. Бирбал не мог пройти мимо. Подошел к двери, постучал и спрашивает:

– Кто тут плачет?

Дверь отворилась, вышел старик и, всхлипывая, ответил:

– А что вам до того, кто плачет? Ну, я плакал…

Бирбал не мог в темноте разглядеть человека как следует. Видно только, что старик, кожа на лице обвисла, спина согнулась, словно лук. Стал Бирбал у старика выспрашивать: отчего-де посреди ночи плачешь?

Но старик заупрямился.

– Ну, что толку рассказывать? Перед чужим человеком свое горе изливать – только себя унижать.

Бирбал обещал ему помочь, и старил поведал ему свою историю:

– Ладно, коли желаете знать – слушайте. Мне уже семьдесят стукнуло. Дал мне господь одного сына, и тот помер, и хозяйки моей уже нету в живых. Остался я один, как перст, некому ни поесть подать, ни прибрать, ни помочь, в чем надо. Сын-то, пока жив был, зарабатывал, на обоих хватало. А мне одному невмочь, как ни тружусь, а больше чем три-четыре пайсы [45] никак не заработаю. Нет такого счастливого дня, когда бы я поел досыта и заснул спокойно. И еще сушит мое сердце тоска по сыну. А последние три дня сижу не евши, живот подвело. Ну не стерпел я муки, заплакал.

«Поздняя ночь, темень, кругом ни души – как ему сейчас поможешь? – подумал Бирбал. – Пускай он лучше придет ко мне домой поутру».

– Дядюшка! Сейчас время ночное, вы уж до утра потерпите, а спозаранку приходите в диванхану [46]. Меня зовут Бирбал.

И пошел своей дорогой. А старик лег в постель, но всю ночь глаз не сомкнул – все ждал, не мог утра дождаться.

Только солнце поднялось, он заковылял к дому главного советника. Бирбал сердечно принял старика, угостил его вкусными яствами. Когда старик вволю поел и попил, Бирбал сказал: