За журавлями - [20]

«Пытать начнут, гады, — подумал Петька. — Ничего не скажу!» — решил он.

Кабинет капитана Карла Хельца помещался в одной из комнат клуба, где раньше, до войны, была читальня. Когда Абашкин привел туда Петьку, там уже собрались все ребятишки Бубёнок. За длинным столом, покрытым зеленым плюшевым занавесом, сидел конопатый, с впалыми щеками капитан Хельц. Он с любопытством разглядывал детей и чему-то улыбался.

— Теперь все, — доложил Абашкин, подводя к столу Петьку. — Это вот Горохов, самый что ни на есть обормот и лодырь.

— Сам лодырь, — огрызнулся Петька.

— Поговори у меня. Забыл, как я тебя в лесу выучил?

— Не забыл, — бросил Петька, а сам подумал: «Я тебя тоже в бане подучил малость». И, будто читая его мысли, Абашкин сказал:

— Еще неизвестно, кто тогда в баню ворону с банками подбросил… Похоже, что это твоя работа…

— Мало ли что похоже, — ответил Петька. — Ты, может, тоже кой на кого похож.

Староста залепил ему подзатыльник. Пришел переводчик. Переговорив с Хельцем, сказал:

— Господин капитан придумаль вам полезный занятий. Надо пройти по дерефня и собирайт по двадцать пять яйки для немецкой армия. Кто собирайт норма, получайт буханка хлеб. Кто собирайт половина норма, получайт полбуханка.

— А если я, например, одно яйцо принесу, тогда как? — спросил Петька. У него вдруг появилось игривое настроение, он понял, что ни Хельц, ни Абашкин о пропаже документа не знают.

— Тогда тебе Абашкин будет ударяйт двадцать четыре плетка, рофно столько, сколько не хватайт до норма, — терпеливо объяснил переводчик.

— Понятно, — ухмыльнулся Петька. — А если принесу тридцать, можно тогда за пять лишних я втяну Абашкину?

Немец перевел Петькины вопросы Хельцу. Тот захохотал, и ребята увидели, что у него были длинные редкие зубы.

* * *

Дети разбрелись по избам. Придя домой, они рассказали о затее капитана. Многие матери и бабки поддались на удочку Хельца. И чтобы заработать хотя бы полбуханки хлеба, достали последние припрятанные яйца. Нормы почти никто не набрал, потому что немцы уже несколько раз шарили по кладовкам, отбирали сало, масло, яйца.

К полудню в кабинет Хельца стали приходить мальчишки. Капитан сидел за столом злой и недовольный, совсем не такой, каким был утром. У его ног стоял ящик из-под консервов. Вошедшие в кабинет ребята лезли за пазуху, шарили в карманах и, назвав свое имя и фамилию, по очереди выкладывали в ящик принесенные яйца. Если яиц клали мало, Хельц бледнел, конопатины на его лице выделялись еще ярче. Сдерживая раздражение, он отдавал переводчику какие-то приказания. Тот записывал в тетрадку, и, когда в кабинете снова собрались все ребята, переводчик сказал:

— Капитан приказаль пороть всех, кто не выполняль норма.

Пришли два солдата с плетками и поставили посередине комнаты скамейку. Сбившиеся в кучу дети притихли, некоторые заплакали.

— Молчать! — крикнул переводчик и, посмотрев в свой список, объявил: — Витя Колесов… Десять плетка. Рофно столько, сколько не хватайт до норма.

Подойдя к небольшому, с испуганными глазами мальчику, переводчик вытащил его на середину комнаты и велел раздеваться… Пристегнув Витю ремнем к лавке, он приказал солдату хлестать его плеткой.

Услышав крики, к клубу собрались испуганные женщины. Хельц дал указание разогнать их очередью из автомата. Порка продолжалась… И когда со скамейки сошел последний мальчишка, открылась дверь: Абашкин втащил за шиворот Петьку Горохова.

— Вот, господин капитан… Ни одного яйца не собрал, — доложил полицай. — Бегает с мертвой курицей… Сопляк.

Абашкин положил курицу на стол.

Подошел переводчик.

— Где взяль курица? — спросил он Петьку.

— Позавчера Ганс Шпиглер подстрелил, она под крыльцо к Гуськовым залетела… Там и подохла… Она еще свежая, — объяснил Петька и потребовал буханку хлеба.

— Двадцать пять плетка, — приказал переводчик, и солдаты поволокли Петьку к скамейке.

* * *

Ночью Петька опять не мог уснуть. Саднила спина, болели плечи. Чтобы было полегче, бабка Глафира несколько раз прикладывала к вздувшимся на Петькиной спине рубцам мокрое полотенце. И когда полотенце нагревалось, Петька просил намочить еще.

— Может, потерпишь? — спрашивала старуха. — Так ведь и застудиться можно. Не на печке греешься… Был бы потише чуть, не били бы так часто, — ворчала она. И, забыв об опасности, ругалась: — Навязались на нашу голову, фрицы окаянные… Ну погодите… — и, спохватившись, замолкала.

Лежал Петька в темных сенях, ворочался с боку на бок и не знал, что Юст в это время ломал голову над важной задачей. Обнаружив вечером пропажу графика строительства укреплений, он решил сначала арестовать и подвергнуть допросу всех лиц, которые заходили к нему в дом. Петьку и бабку Глафиру, разумеется, арестовать тоже, хотя он и не подозревал их. Старуха исправно занималась своим делом, а мальчишка в избу не заходит, целыми днями пропадает на улице… Есть смысл арестовать полицая, думал майор, он часто бывает в доме, играет с Гансом в карты, да и не только играет… Майор хорошо знал, что Ганс и полицай вместе пьют русскую водку. Впрочем, вспомнил Юст, график он мог оставить и у полковника Гейца. Совсем недавно, всего три дня назад, он докладывал ему о состоянии деревянных мостов на участке.