За живой и мертвой водой - [90]

— Положите все на место, — снова закричал Хауссер. — Ничего не трогайте, лейтенант. Оцепите своими людьми квартал. Сейчас же! Успокойтесь, фрау Марта. Боже! Среди бела дня. — Он притронулся к руке Оксаны. — Идемте, Ева. Я не хочу встречаться с этими господами. Я их не могу видеть…

По лестнице Хауссер спускался, придерживаясь за руку своей помощницы, точно слепой или пьяный. Его лицо блестело испариной. На улице советник остановился, снял очки, начал протирать платком запотевшие стекла. Оксана впервые увидела его глаза, они были большие, на выкате и почему–то напоминали девушке двух слепых, беспомощных котят, хотя, казалось бы, это сравнение никак не шло к глазам.

— Какой ужас… — Хауссер задыхался. — Пойдемте! Что–то невообразимое. Под самым носом штурмбаннфюрера… Среди бела дня!

…Гауптман, записная книжка в голубой обложке… «Второе», перекошенное от напряжения лицо молоденького шофера… Снова гауптман. Он шел спокойно, совершенно спокойно. Да, он не спешил. И в машину сел не спеша, сперва постучал ногой о покрышки. «Осторожнее на этих выбоинах…» Неужели он стрелял в судью? Конечно, книжка в голубой обложке обронена или подброшена. Скорее всего подброшена. И это книжка Петра, жениха Марии, — лейтенант, очевидно, ошибся, записи в ней сделаны не на русском, а на украинском языке.

— Господин советник, вам плохо? — в голосе Оксаны звучало искреннее участие.

Хауссер слегка вздрогнул и, словно очнувшись, удивленно посмотрел на помощницу.

— Скажите, Ева… Мы проходили мимо какой–то машины… Вы не обратили внимания на офицера? Как он выглядел, в каком чине?

— Н–нет…

— И номера машины не заметили?

— Даже не посмотрела. Почему вы спрашиваете? Может быть, вы все–таки объясните мне, что произошло? Кто убит?

— Советник юстиции…

— Не понимаю… Кто его застрелил?

— Тише… — Хауссер подозрительно поглядел по сторонам. — Сразу видно, что вы свалились с неба. Партизаны, конечно. Может быть, даже тот офицер, который на наших глазах укатил на машине.

— Вы… вы это серьезно? — Оксана даже приостановилась от изумления, — Партизан в немецкой форме, на машине, днем, в центре столицы Украины?

— Вас это не должно удивлять.

— Невероятно!

— Они выбрасывают фортели и почище. Совсем недавно вот так же среди бела дня был похищен и вывезен из города полковник. И все это происходит под носом у Герца.

— Вы имеете в виду штурмбаннфюрера, начальника…

Сердитый Хауссер не дал Оксане договорить:

— Да, именно этого господина я имею в виду. Если так будет продолжаться… Давайте зайдем в какой–нибудь дворик. Я должен присесть. Что–то с сердцем.

«Не хватало, чтобы с ним случился удар…» — подумала Оксана, торопливо открывая первую же калитку. К счастью, у веранды дома стояла скамья. Оксана усадила советника, расстегнула крючок воротника мундира. Из глубины застекленной веранды на нее испуганно смотрела какая–то женщина, видимо, хозяйка. Оксана показала ей жестом: «Воды!» По побледневшему лицу советника катились капли пота. Оксана сняла с него фуражку и, точно веером, начала обмахивать ею голову шефа. Подоспела хозяйка с большой кружкой воды. Девушка набрала в рот воды и несколько раз, как кропят белье перед глажением, прыснула водой на голову советника, затем вытерла мокрым платочком его лицо, лысину, шею.

— Выпейте воды. Мокрый платочек положите на грудь возле сердца. Вот так! И ни о чем не думайте. Пройдет. Просто вы переволновались.

Хауссер сидел, слегка откинув назад голову. Мундир был расстегнут на груди, и из–под него виднелась кремовая шелковая трикотажная рубашка. «Конечно, это от переутомления, — думал советник, проникнутый жалостью к себе. — Еще бы, не спать две ночи подряд. Эта история с эшелоном… Все время в напряжении. А тут нелепая гибель советника юстиции, неоправданная, бессмысленная потеря, которой можно было бы избежать. Не надо было ходить туда, смотреть на труп…» Он почувствовал, как девушка взяла его руку, нащупала пальцем пульс. «Заботливая… Но все волнения начались с ее визита. Черт бы побрал Пристли, марки, Гитлера и все на свете… Так можно загнать себя в гроб раньше, чем рухнет Третий рейх и потребуется помощь Пристли. Нет, все обойдется, только нужно сходить к врачу. Завтра же!»

Бледность сходила с лица советника, и оно приобретало прежнюю окраску. Он поднял голову, глубоко и облегченно вздохнул.

— Все в порядке. Спасибо, Ева. Извините меня.

— Почему вы не носите с собой каких–либо таблеток, капель? Разве можно так рисковать?

— Это первый раз со мной. Очевидно, на почве переутомления. — Хауссер вернул платок девушке, тщательно отряхнул мундир, застегнул на все пуговицы.

Они вышли на улицу.

Очевидно, за это время весть об убийстве какого–то видного гитлеровца успела распространиться по городу. Прохожих почти не было видно на улицах, а те, что появлялись, шли торопливо, молча, пугливо поглядывая по сторонам. На Гитлерштрассе стоял патруль с офицером во главе, проверял документы у всех, кто проходил по улице или проезжал на машинах. Как заметила Оксана, особенно тщательно проверялись документы офицеров и солдат. Советника и девушку лейтенант пропустил сразу же, как только мельком взглянул на их пропуска.