За убегающим горизонтом - [72]

Возвратясь к себе в Отель Клюни, который Лаланд занимал вместе с астрономами Делизлем и Мессьером, он увидел молодую женщину, одетую во все черное. Она назвалась Жанной Барре и сказала, что приехала в Париж, чтобы выполнить последнюю волю натуралиста Коммерсона.

— Последнюю волю? — тихо переспросил Лаланд. — Мой друг Филибер умер?

— С Мадагаскара в Порт-Луи на Иль-де-Франсе он возвратился совсем больным, хотя и до этого здоровье его было очень плохим. — Жанна опустила голову. — 13 марта он скончался в имении Ретрет. Я была с ним до последней минуты.

«Так, значит, его избрали академиком через три месяца после смерти, — подумал с горечью Лаланд. — О судьба! Как ты к нему несправедлива!»

В волнении он, сам того не замечая, рвал на мелкие клочки носовой платок.

— Коммерсон все время думал о том, что не смог закончить описание своих многочисленных материалов, доставшихся ему такой дорогой ценой, — глухо сказала Жанна. — Он тревожился за их судьбу и просил меня сделать все, чтобы спасти собранное от невежества колониальных чиновников.

Лаланд овладел собой. Он пытливо всмотрелся в лицо посетительницы. Рыжие волосы, выбивающиеся из-под черной накидки, печальные карие глаза, скорбно опущенные углы маленького рта. Так вот она какая, Жанна, о которой столько писал Филибер. Неутешная подруга? Вдова? Преданная помощница? Как бы там ни было, она, видимо, немало пережила за последние годы. Но не будь ее, кто знает, смог бы Коммерсон сделать так много? Недаром натуралист посвятил ей растения Баретиа боннафидиа, оппозитива, гетерофиллиа.

— Мадемуазель Барре, — сказал Лаланд. — Мы сейчас же начнем обдумывать план, как спасти научные сокровища, собранные нашим общим другом.

Впервые за время разговора в глазах Жанны мелькнули живые искорки.

Небо непрерывно сочилось мелким надоедливым дождем. Когда налетал порыв ветра, деревья, высившиеся над маленьким домиком, стряхивали тяжелые капли на железную крышу.

Бугенвиль выглянул в окно. Влажное, туманное утро. Здесь, в Кутансе, погода не баловала людей — она была почти такой же, как и по другую сторону Канала — на Британских островах.

Бугенвиль опять склонился над картой, в который раз прослеживая путь удачливого английского мореплавателя Джемса Кука. Кук, так же как и он, установил, что Австралия Святого Духа Кироса не часть Новой Голландии, как думал этот путешественник, а лишь остров, который Бугенвиль назвал Большими Цикладами. От материка их отделяло широкое водное пространство. Уже в своем первом плавании после посещения Таити, или острова короля Георга, как именовал его Кук, английский капитан двинулся на юго-запад и нанес на карту все восточное побережье Новой Голландии, которое, таким образом, приняло реальные очертания.

Он обследовал все пространство к северу от сорокового градуса южной широты между юго-восточной оконечностью этой огромной земли и сотым градусом западной долготы. Все предположения о существовании в этих водах Южного материка были полностью опровергнуты.

Открытия Кука разрешали много загадок и сомнений.

Англичанин, так же как и он, Бугенвиль, не знал о том, что один из сподвижников Кироса — Торрес еще сто шестьдесят лет назад открыл пролив, отделяющий Новую Гвинею от Новой Голландии. Отчет Торреса держался испанцами в строгом секрете и был опубликован лишь в 1769 году. А как бы это помогло Бугенвилю в плавании!

Ему не пришлось бы так долго блуждать в лабиринте бесчисленных островов. Их было так много, что Бугенвиль даже склонялся к мысли, что Новая Голландия — не большая земля, а лишь скопление нескольких близко расположенных архипелагов.

Теперь карта выглядит совсем по-иному, чем пять-десять лет назад. Но в этом есть и его, Бугенвиля, заслуги.

Он открыл архипелаг Навигаторов, лежащий на четырнадцатом градусе южной широты и сто семьдесят первом градусе западной долготы, немного западнее — острова Блудного Сына, остров Пантекот, архипелаг Большие Циклады. Он уточнил истинное расположение Соломоновых островов и открыл много новых в их группе. У экватора вытянулась цепочка нанесенных им на карту земель — острова Бурнан, Бушаж, Орезон, Сюзаннэ, Коммерсон, Анахорет…

А сколько мысов, бухт, проливов, которым он впервые дал названия.

Его наблюдения над приливами и отливами, океаническими течениями все еще изучаются Академией наук.

Бугенвиль послал в английское Бюро долгот, занимавшееся усовершенствованием навигационных приборов, свои вычисления лунных расстояний для определения долготы в открытом море. Его плавание дало обширный материал географам и навигаторам.

И вот сейчас он не у дел, хотя еще многое может. Ему только сорок шесть. Бугенвиль мечтал осуществить проект, о котором говорил когда-то Коммерсону на Иль-де-Франсе. Достичь Северного полюса! Ведь Север — совершенно неисследованная часть земного шара. Что известно о ней? Это одна из тех областей, которые не дают спать пытливым людям. Ему воздали почести, признали его выдающимся исследователем. В Версале его вежливо выслушивают, обещают рассмотреть в ближайшее же время его проекты. Обещают, и только. Министерские чиновники не принимают его более всерьез.