За убегающим горизонтом - [4]

Коммерсон посмотрел на себя в тусклое зеркало: грустные темные глаза, усталые складки вокруг рта, морщинистый лоб.

Надо ехать к этому полковнику на улицу Гренель. Коммерсон с неудовольствием подумал, что нужно, пожалуй, надевать парик, белые чулки и кафтан.

День выдался туманным, дождливым. Серые парижские дома стояли под таким же серым небом. На улице, как всегда, было оживленно и суетливо. Коммерсон не смотрел по сторонам. Но когда проезжали мимо огромного строящегося здания, он выглянул из окна кареты: Эколь Милитер — Военная школа. Он не любил военных, вообще все то, что связано с войной. Война за австрийское наследство сменилась Семилетней войной с Англией и Пруссией. Как это мешало его работе. Что разделяет народы и страны? Невежество, суеверия, религиозные распри, чванливость и алчность царственных особ! Нет ничего хуже войн. Каждая из них отбрасывает человечество назад. Как бы далеко, шагнуло оно вперед, если бы ученые всех стран объединили свои усилия. Коммерсон давно мечтал о создании всемирной академии наук. И опять пришли мысли о том, что полковник — неподходящая фигура для руководителя научной экспедиции.

Но мужественное лицо Бугенвиля понравилось Коммерсону, хотя это было лишь первое впечатление. Наблюдая жизнь растительного мира, ученый привык не доверять внешнему виду живого существа. И в шутку он часто говорил, что подходит к незнакомым людям, как к не определенному еще виду растения: каково оно, как существует, чем питается, как завоевало себе место под солнцем?

Неторопливо беседуя, он старался выяснить характер своего будущего спутника. Тот казался рассеянным и не всегда отвечал прямо на поставленный вопрос. Это настораживало.

— Вы говорите, мосье, — продолжал выспрашивать Коммерсон, — что конечная цель вашего путешествия — так называемые Малуинские острова. Почему же тогда требуется такой большой срок, чтобы подготовиться к нему? Ведь вы упомянули конец лета, может быть, даже осень.

— Видите ли, — с оттенком некоторой снисходительности ответил Бугенвиль, — в южном полушарии сейчас начинается зима, а это время — самое неблагоприятное для плавания по южным морям. Мы рассчитываем выйти из Нанта в конце октября — начале ноября, чтобы быть на Малуинах в январе, и перевезти колонистов, не пожелающих остаться при испанцах, в Буэнос-Айрес, откуда они смогут вернуться во Францию.

Ответ представлялся убедительным. Но Коммерсон видел, что его собеседник тоже приглядывается к нему и потому говорит не совсем откровенно.

— Правда ли, — наконец спросил Коммерсон, — что наше путешествие может продлиться намного дольше, чем вы сейчас говорите?

Бугенвиль улыбнулся. Да, этот Коммерсон ему положительно нравился. Он ничего не хочет знать о придворных интригах, о том, что не связано с наукой. Тогда, в разговоре с Шуазелем, Бугенвиль понял, что ничего еще нельзя сказать определенного до официального предписания о путешествии. А слухи о нем уже успели распространиться по Парижу. Он посмотрел на бледное лицо ученого.

— Да, мосье, это правда. Поэтому вам тоже нужно как следует подготовиться. Не думаю, чтобы вы вернулись во Францию с пустыми руками. Но что с вами, мосье, вы нездоровы?

— Нет, благодарю вас, — проговорил Коммерсон, с трудом удерживаясь от кашля. Он улыбнулся — Я не буду вам в тягость на корабле. Хотя, быть может, и подумаю о том, чтобы составить завещание перед тем, как отправиться в путь, — добавил он полушутя.

— Завещание не мешает оставить всем, — серьезно сказал Бугенвиль.

— Итак, — продолжал он, — никто не знает, сколько еще не открытых земель лежит по ту сторону обеих Америк. А уж для вас, мосье, это просто новый мир.

Коммерсон задумался. Ему хорошо было известно, как богата флора тропических стран. И вот что удивительно: в этих благословенных местах, там, где природа поражает своим изобилием, моряков ждали самые тяжелые испытания: голод, страшная цинга. А ведь на южных островах много очень вкусных и питательных плодов. Кто знает, может быть, многие тропические растения стоит выращивать и в Европе, и тогда тяжкий труд земледельца будет вознаграждаться сторицей. Какой простор для научных исследований ждет его там! Сколько предстоит еще сделать. А годы уходят, да и здоровье все чаще подводит его. Он только-только поднялся от простого собирательства к важным обобщениям. Нет, что бы его ни ждало, он отправится с Бугенвилем.

Коммерсон закашлялся и полез в карман за платком. Пальцы нащупали твердый синий пакет. Коммерсон вытащил его и прочитал:

«Мосье Дени Дидро. Париж. От Франсуа Вольтера. Ферне».

Бывшему секретарю Вольтера оставалось выполнить еще одно поручение великого старца.

Дидро уступил гостю свое кресло, а сам удобно устроился на внушительной кипе типографских корректур. Тесная комната была заполнена книгами. Стол с гнутыми ножками занимали раскрытые тома с множеством пометок на полях, исписанные торопливым почерком листки бумаги. Дидро принимал в халате, и это радовало Коммерсона. Ученый не любил официальной обстановки. Здесь же все располагало к самой непринужденной беседе.

На краю стола лежал синий конверт, который Коммерсон передал Дидро, пояснив, что некоторое время был секретарем философа.