За убегающим горизонтом - [30]
Коммерсон снял редингот и накинул его на плечи юной патагонки. Это вызвало бурю восторга, новый взрыв криков «шауа!».
Когда шлюпка отчаливала от гостеприимного берега, патагонцы долго сопровождали ее, бредя по пояс в воде.
Коммерсон махал им носовым платком.
Несколько дней спустя корабли вошли в прекрасную для стоянки бухту. На расстоянии одного кабельтова от берега глубина была достаточной для кораблей. Грунт для якорной стоянки оказался хорошим, и, самое главное, моряки еще издали заметили, что здесь впадают в пролив две небольшие речушки.
Теперь уже начались первые открытия, потому что эта бухта еще не была нанесена ни на одну карту. Бугенвиль, немного подумав, записал в вахтенном журнале, что называет ее именем своего помощника Дюкло-Гийо, «познания и опыт которого приносят нам большую пользу в плавании».
Дюкло-Гийо стоял на баке, и лицо его горело от холодного ветра и радости.
Глава V
Под звездами неведомых морей
Прислушайтесь к величавому спокойствию этой природы, к монотонному шуму вечного прибоя. Посмотрите на этот грандиозный ландшафт, на базальтовые скалы, на леса, покрывающие склоны мрачных гор. И все это затерялось в гордом и величественном одиночестве среди беспредельности Великого океана.
Пьер Лоти
Если бы у Шенара де ля Жиродэ спросили, сколько кораблей он переменил за свою полную скитаний жизнь на море, он, несомненно, ответил бы не сразу. Сорокачетырехлетний моряк с ранних лет привык ощущать под ногами колеблющуюся палубу. И все же он мог определенно сказать, где бывал, в каких водах плавал. Весь его извилистый кружной путь по морям и океанам прочно запечатлелся в его мозгу, оставил неизгладимый след. Он прекрасно помнил, что не все берега встречают путешественников как хороший хозяин гостей. Но, роясь в своей памяти, Жиродэ не мог припомнить таких неприветливых и диких берегов.
Корабли вошли в узкий Магелланов пролив. По обеим его сторонам громоздились мрачные скалы, кое-где поросшие мохом. И хотя со времени великого португальца здесь уже побывало немало кораблей, плавание по запутанному лабиринту бесчисленных проливов, рукавов, бухт и заливов, между островами и островками представляло нелегкую задачу.
Жиродэ хорошо знал, какой дурной славой пользовался пролив.
Ветер постоянно менял направление, приходилось все время маневрировать. Хотя было самое благоприятное время года — середина лета, — неожиданно налетали жестокие штормы и шквалы; море глухо билось о мрачные скалы. Удобных якорных стоянок почти не встречалось.
Бугенвиль решил идти в ту самую бухту, что служила пристанищем французским морякам три года назад. Здесь брали лес для Малуинских островов, запасались свежей водой.
В бухту, названную моряками именем Бугенвиля, первым осторожно вошел фрегат. Его подвели при помощи завезенных на шлюпках верпов к берегу, возле которого лот показал достаточную глубину, и моряки закрепили швартовы за деревья.
Транспорт «Этуаль» должен был отдать якорь мористее, у продолговатого поросшего лесом острова. Жиродэ приказал подойти к подветренной стороне острова. Большая волна, неожиданно прорвавшаяся в бухту, высоко подняла судно и подбросила его так, что резную позолоченную корму пронесло в нескольких футах от скользких, покрытых зелеными водорослями скал, стороживших остров.
Жиродэ показалось, что корабль сел на камни. Но это была лишь одна страшная секунда. Волна опустила корму, и корабль скользнул в тихую воду, как бы огражденную от волнения с моря каменистой грядой.
Из люка показалась широкополая шляпа Жанны Барре, поднимавшейся по трапу. Жиродэ с сочувствием посмотрел на взволнованное лицо девушки, окаймленное рыжими волосами. Он давно разгадал ее тайну, но продолжал относиться к Жанне так же, как и тогда, когда считал ее слугой Коммерсона.
— Ну что, Жан, перепугался? — дружелюбно спросил он.
Бледные щеки девушки порозовели. Ее испуг постепенно проходил.
— Ты впервые на корабле, а уже узнал многое, — продолжал капитан. — Наше судно сейчас было в трудном положении, но на море так случается нередко. Морская жизнь и опасна, и увлекательна. Нужно быть всегда решительным и хладнокровным. Я тридцать девять лет на палубе, и можешь мне поверить, Жан, что стоит только как следует почувствовать море, и ты полюбишь его на всю жизнь.
Жиродэ показал на матросов, которые пробежали мимо них, грохоча тяжелыми сапогами.
— Я уверен, что большинство из них, хоть и частенько проклинают море, думают так же, как и я.
— Но ведь мы могли сейчас разбиться, мосье? — робко спросила Жанна, подняв глаза на капитана.
Жиродэ улыбнулся:
— Шторм во время якорной стоянки весьма опасен. Если ветер очень свежий, вот как теперь, приходится отдавать второй, а то и третий якорь. Иногда и это не помогает, и суда выбрасывает на берег. Однажды мы подобрали экипаж испанского судна, потерпевшего крушение у маленького острова. Люди провели на нем четыре месяца! А могли бы и остаться на всю жизнь!
Жанна смотрела на капитана широко раскрытыми глазами. Что если и их выбросит на такой же мрачный остров?
Обычно не очень-то разговорчивый и приветливый, Жиродэ не мог сдержать улыбки, и Жанна поняла, что капитан не так суров, как хочет казаться.
