За строками протоколов - [11]

В результате дальнейших поисков обнаружили два листа, вырванные из какой-то инвентаризационной ведомости. Тут же установили, что листы под такими порядковыми номерами имеются в ведомости при акте ревизии от 4 января прошлого года. Однако количество товаров из отдельных листах было в два, а то и в три раза меньше, чем на листах ведомости.

— Итак, — подвел итог Зайцев, — тут то же самое. Кто-то вырвал подлинные листы и заменил их поддельными. Поскольку стоимость товаров была подытожена ревизором, листы были заменены в процессе инвентаризации, а не после нее.

Из этого вытекал еще один важный вывод: Комарова могла и не знать о подлогах. Впрочем, этот вывод Зайцев не произнес вслух.

* * *

Акт документальной ревизии торга представлял собой объемистую папку документов. Ревизоры, естественно, не могли ответить на вопрос: давала ли Васильева взятки Комаровой и Рогозиной, но содержащиеся в приложениях к актам ревизии документы косвенно свидетельствовали об этом. Ведь Комарова проверяла результаты инвентаризации и на каждой ведомости имелась ее виза, значит, она должна была обнаружить подделки и исправления.

Ревизоры подметили и еще одно упущение Комаровой. По положению, бухгалтерия должна была следить за количеством товара в магазинах, с тем чтобы остатки не превышали установленных нормативов. Это правило в отношении магазина Васильевой грубо нарушалось: здесь должно было находиться товаров не более чем на одиннадцать тысяч, и числилось в четыре раза больше. Если бы Комарова, как главный бухгалтер, приняла меры к своевременному растовариванию магазина, недостачу давно бы обнаружили.

— ...И еще хочу вам сказать, — заявила на очередном допросе Васильева, — Комарова и Рогозина мало того, что от меня денежки выманивали, так еще из складов торга брали дефицитные товары и направляли посылками в Новгород. Там живет зять Комаровой. Он их на рынке по спекулятивным ценам продавал. Всё денег им мало...

И опять проверка показала, что Васильева не обманывает. Действительно, зять Комаровой проживал в Новгороде. Справка с почты подтверждала, что с первого января по пятнадцатое августа прошлого года Комарова направила ему пятнадцать посылок...

* * *

Зайцев собирался домой, когда зазвонил телефон.

— Владимир Георгиевич? Вас приветствует заведующий базой Дубин. Разрешите подъехать? Имеются интересные сведения...

— Пожалуйста, — сказал Зайцев и про себя отметил: «Узнал мое имя и отчество».

Через пятнадцать минут Дубин уже был в кабинете.

— Прямо с работы, — сказал он, раздеваясь, и довольно бесцеремонно положил портфель на стол следователя. — Ну как? Комарова, наверное, уже созналась? А как Рогозина себя чувствует? Читали приказ по Главку? Осрамили растратчицы нас всех. Прямо стыдно. Двадцать пять тысяч хапнуть! Правильно вы сделали, что арестовали Комарову. Рогозина тоже волнуется. Плачет. Чувствует ответственность! Ее тоже надо бы взять за бока. Она человек слабый, быстро сознается. А потом, — Дубин понизил голос до шепота, — один человек мне сказал — Комарова и Рогозина хранят свои деньги не дома, а у заведующего складом. Это одна шайка-лейка. Сделайте у него обыск и все денежки найдете.

— Это очень интересно, — сказал следователь. — Давайте запишем ваши показания.

— А может быть, обойдемся без этой волокиты? Вы понимаете, мне хочется помочь вам...

— Нет, уж такой у нас порядок, — Зайцев взял со стола портфель Дубина, чтобы освободить место. Большой кожаный портфель с двумя ремнями. «И цвет светло-коричневый...», — подумал он.

После встречи с Дубиным Зайцев поехал в областное управление милиции, познакомил с новыми данными начальника ОБХСС, затем направился к оперативному уполномоченному второго отделения капитану милиции Бугрову, который занимался этим делом по своей линии.

— Еще один человек нашелся, — рассказывал ему Зайцев, — который подтверждает всю эту историю — заведующий базой торга Дубин. Но некоторое недоверие вызывает он у меня. Очень уж интересуется ходом дела. И потом еще один штрих, может быть, и случайность, — портфель... — и Зайцев рассказал о своих подозрениях.

— Ну, так или не так, а мы им займемся, — согласился Бугров.

* * *

Супруги Дубины обычно приезжали к Афанасию Лукичу Сердюку в середине августа. Сам Илья Борисович появлялся на несколько дней раньше жены. «Подготовить надо всё к ее приезду», — объяснял он. Хозяин не без расчета уступал им лучшую комнату и предоставлял все удобства своего дома. А дом располагался в живописнейшем уголке Сочи, на тихой зеленой улице в стороне от центра. Это местоположение тоже учитывалось Афанасием Лукичом. И хозяину не приходилось обижаться на своих постоянных клиентов. Они приезжали отдохнуть и средств не жалели.

Афанасий Лукич не искал душевной близости со своими гостями. Он был человеком несколько иного склада. Благополучие, к которому он стремился, досталось ему в результате трудов многих лет. И вот он на пенсии, у него домик в Сочи! Люди, швыряющие деньги, не внушали ему уважения. Иногда он задумывался над происхождением таких легких денег. Да, легких. Люди, конечно, отдыхали здесь и позволяли себе такое удовольствие не часто — раз в году, а иногда и раз в несколько лет. Но Дубины отличались от всех его постояльцев... Впрочем он со спокойной душой принимали уплату их деньги. Он говорил себе: «Ну какое мне дело, что мои постояльцы чуть не каждый день устраивают приемы, угощаются, веселятся». Чарочкой его не обносили. Шума много, так ведь и платили хорошо. Потопчут или поломают что в саду, опять же супруга Дубина только посмеется: «Не волнуйся, заплатим!» И платили. Оставалось только чувство обиды, что выращенное дерево или куст пропадали ни за что, ради прихоти. Но ведь платили...