За столпами Геракла - [49]

Несмотря на отсутствие на Канарских островах системы, подобной repartimiento de indios, эксплуатация жителей этого архипелага на рубеже XV–XVI веков была не менее жестокой, чем эксплуатация населения испанских колоний в Америке. Но переход к феодальным формам эксплуатации, происшедший за океаном во второй половине XVI века, на Канарах осуществился на несколько десятилетий, а возможно, и на полстолетия раньше.

Основным богатством Канарских островов были скот и земля. Большая часть непорабощенного населения была лишена плодородной земли и скота и вследствие этого была вынуждена идти в батраки к колонистам или зажиточным соотечественникам. Разорившиеся гуанчи на Тенерифе продавали свои земельные участки. Чаще всего они нанимались пастухами. Контракт заключался обычно на один год, причем пастуху платили 4500–5000 мараведи и предоставляли пропитание.

С приходом колонизаторов наблюдавшееся и ранее расслоение среди коренного населения Канар еще более усилилось. Среди свободных аборигенов постепенно выделяется прослойка зажиточных лиц. Чаще всего это были те, кто помогал завоевателям покорять своих соплеменников, в том числе некоторые из бывших племенных вождей. Так, согласно одной из записей нотариальной конторы, коренной житель Тенерифе Д. Диего сдавал в аренду двух волов, получая за сезон 28 фанег[10] пшеницы. Аборигены Тенерифе отдавали на выпас молодняк мелкого рогатого скота и свиней. Расплата в таких случаях производилась приплодом. Нередки были случаи, когда гуанч брал скот на выпас или арендовал землю у гуанча, а уроженец Гомеры — у своего земляка. О значительной социальной дифференциации говорит, например, запись № 1364 в нотариальной книге, которую вел Эрнан Герра. В ней фиксируется, что Каталина де Алькасар, дочь коренного жителя Гомеры, нанимается на пять лет к своему соотечественнику, который обязуется кормить и одевать ее, а по истечении указанного срока дать приданое.

В XVI веке хозяйственная и общественная жизнь коренного населения островов постепенно смыкается с жизнью колонистов. Возникает повое испано-канарское общество, хотя подавляющее большинство туземного населения находилось в неравноправном положении по сравнению с завоевателями. Сохранились свидетельства о жалобах, которые направлялись королевскому правительству канарцами, в них говорится о насилии и произволе, чинимых колонизаторами.

На трех островах, находившихся под непосредственным управлением королевских властей, землей, годной для возделывания сельскохозяйственных культур или для пастбищ, помимо колонистов была наделена и некоторая, правда очень незначительная часть коренного населения, особенно его знатная верхушка. Кроме земли были распределены источники воды, использовавшиеся для жилья пещеры, а также загоны и пещеры для содержания скота.

На Гран-Канарии землю получили Фернандо Гуанартеме, вождь одного из племен на севере острова, оказавший большую помощь испанцам в покорении коренных жителей архипелага, а также сорок его соплеменников.

На Тенерифе землей был наделен Д. Диего, вождь племени адехе на юге острова. Грамотой от 5 октября 1503 года за ним закреплялся большой участок: глубокий овраг со всей его землей (3 фанеги) и водой и 100 фанег сухой земли — всего более 2,5 тыс. гектаров. Огромный участок земли площадью 400 фанег получила от Алонсо де Луго в октябре 1505 года в качестве приданого Эльвира Эрнандес, уроженка Тенерифе, вероятно наложница завоевателя.

На том же острове получили земли и были освобождены от налогов уроженцы Гран-Канарии, набранные для завоевания двух последних островов архипелага. Эти лица пользовались особыми привилегиями, и положение, в котором они находились, было лучше положения некоторых колонистов из Европы. Власти острова охраняли их собственность. Например, значительный штраф взимался за проход через виноградник, принадлежащий тому или иному землевладельцу. Налагался штраф и за потраву виноградника скотом, причем проводилось различие, когда (днем или ночью) и каким скотом (крупным или мелким рогатым) была совершена потрава.

Как отмечалось выше, вода являлась на островах большой ценностью. В дарственных грамотах, например, строго регламентировалось использование воды. Так, в грамоте, даровавшей в 1508 году канарио Родриго эль Кохо землю, пещеру и воду, указывалось, что этой водой нельзя пользоваться для полива сахарного тростника. Лишь в особых случаях землевладелец мог использовать воду по собственному усмотрению. Например, такое право получил упомянутый выше Ф. Гуанартеме как «почетный завоеватель». В другой грамоте говорилось о предоставлении ему также права взимать плату за пользование водой из принадлежавшего ему источника.

Р. Альтамира-и-Кревеа утверждает, что «знатные туземцы сохранили срои права и иерархию, существовавшие до завоевания, и все они получили свою долю при распределении земель и вод» [Альтамира-и-Кревеа, т. 2, с. 159]. Однако в действительности, как мы видели, дело обстояло не совсем так. Привилегии имели лишь те аборигены, которые оказали испанцам помощь при завоевании или способствовали ему своей пассивностью. В частности, привилегиями пользовались даже внуки конкистадоров из числа аборигенов. Так, потомки уже упоминавшегося выше канарио, погибшего в борьбе с маврами на стороне испанцев, получили в 1514 году значительный участок земли (3 каиса