За стеклом - [12]

«Пьет, значит байкер». – вот о чем эта история. Если сухо, то о подмене понятий, служащих оправданию пьянства.

Я не против байкеров, как и не против людей, катающихся на лыжах, лошадях, парапланах… человечество склонно структурировать свое время, катаясь на чем-то. И это, по-настоящему, здорово. Поездки, путешествия, полеты, леса, дороги, города, встречаемые на мысах или в горах, закаты… это замечательно!

Более того, огромное количество людей, кто носит кожаную одежду, восстанавливает старые мотоциклы, получает «железную задницу», делает себе татуировки «Ride or Die» – вообще не пьют. Они не делают этого. Просто потому, что это никак не связано, алкоголь и мотожизнь. В хоть сколько-нибудь здравом разуме – это противоположные вещи.

Но, есть другое и другие. Сюжеты, оправдывающие пьянство. В одном из таких, мужик в кожаной куртке с бородой и татуировками, пусть и не разу не сидевший на мотоцикле, – может пить сколько угодно, потому что он «байкер».

***

Чтобы не сложилось впечатление о моей предвзятости к байкерам, ветеранам войн и прочим мускулиным образам, я расскажу об алкоголизме среди людей творческих профессий.

Художники, писатели, музыканты… имеют ли они «заслуженное» право – быть алкоголиками!?

Ван Гог пил абсент. Это знаю все, в его честь даже назван один из брендов этой восьмидесятиградусной жидкости. Хемингуэй страдал от алкогольной зависимости. И некоторые любят вспоминать, оправдывая себя за алкогольную зависимость, что даже, будучи в стельку пьяным, он мог написать гениальный текст. Гофман был горьким пьяницей. Обычно, в рассказах о его двойной жизни, добавляют про жену, которая его изводила и была причиной «всего».

Какие бы известные имена я бы не вспомнил, какие имена вам не придут на ум, это, скорее всего, будут гении своего времени (или гении на все времена).

И в этом разница, пропасть подмены понятий. Гении, не такие, как все. Я не знаю, стоит ли гению обращать внимание на свою алкогольную зависимость. Не знаю, стоит ли вообще гению на что-то обращать внимание, кроме предмета своей гениальности. Не знаю и не хочу знать. Я – не гений, как и многие люди, мои читатели, те, кто приходит на мои семинары. И это хорошо. Нам гораздо проще сделать свои жизни счастливее.

Поэтому, в ответ на любимое оправдание многих творческих людей «а вот … – тоже пил», я могу сказать следующее: если вам нужно оправдание, чтобы пить – вы можете найти кое-что попроще, более универсальное. Отсутствие справедливости в мире, голодание детей, рабский труд в странах третьего мира. Или, нейтральное – погода. Если задуматься, то погода все время «не такая». Слишком жарко, слишком холодно, чересчур ветрено или, напротив, душно.

Но, моя цель – не в том, чтобы отточить сарказм. Я говорю о реальных жизненных трагедиях, когда алкогольная зависимость использует различные причины для самооправдания.

***

В связи с этим, я вспоминаю историю, как когда-то, подруга пригласила меня на выставку своего отца, художника, работающего в манере испанских живописцев девятнадцатого века.

Будет вино. – сразу сказала она, приглашая. Боялась, что я соглашусь, но не приду.

Все-таки явившись, я сразу опустошил стакан, хоть бесплатное вино оказалось отвратительным, крайне далеким от чего-то испанского. Но, другого способа пережить унылый квартирник не было.

Прохаживаясь вдоль рядов картин, говоря какую-то лицемерную чушь в стиле «о, какие краски», я заметил, что все художники не выпускают из рук пластиковых стаканчиков, очень радуясь бесплатному угощению и довольно быстро и отчаянно напиваясь.

В то время я не осуждал алкоголизм, я им занимался. Поэтому, про себя отметил, что хоть художники и скучные, «ненастоящие», а картины – ерунда. Но, все-таки – свои, потому как пьют.

В этом смысле, не могу ни вспомнить ничего лучше шутки из Довлатова: Вот, все говорили еврей-еврей, а… оказался пьющим человеком.

Потом художники сгруппировались на тесной кухне, для обсуждения трудностей национального художества. К этому моменту, они уже достаточно разогрелись, чтобы затянуть общую «лебединую» песню на тему, почему все – не так, а они никому не нужны.

А я взял два полных стакана, сказал, что хотел бы еще раз осмотреть экспозицию, и под одобрительные, умиленные взгляды, отправился гулять в одиночестве. Отхлебывая, передёргиваясь от гадости разбавленного спиртом, виноматериала, смотрел на убогие картины, пытаясь и правда разглядеть там что-то. С полотен на меня смотрели стены старинных монастырей, пышно увитых плющом, море, маленькие таверны, скромные рыбацкие лодки, оживленные южные рынки, с прилавками, ломившиеся жирными рыбинами, яркими фруктами и овощами, сверху которых свисали серые «мешочки» хамона.

И все это – было ненастоящее. По крайней мере, совсем не испанское.

Пока я одиноко слонялся, ко мне подошла женщина. Как потом, оказалось, жена главного художника и мать мой тогдашней подруги.

– Ну как, вам!? – она неопределенно кивнула, как мне показалось, на два стаканчика, у меня в руках.

– Вы знаете… дрянь. – решил я не ходить вокруг да около. Но чтобы не показаться невежливым, тут же объяснил свое суждение. – Судя по всему, из коробки.