За синей птицей - [57]

Несколько человек сгруппировались возле печки, которую тетя Васена, несмотря на протесты пожарницы, умудрялась потихоньку подтапливать украденными из столовой дровами. Пожарница — высокая, краснолицая и исполнительная — неженским баритоном «пилила» тетю Васену, стараясь внушить ей, что отопительный сезон еще не начался и если Васена не одумается, то пожарница — «завтра же!» — замажет обе трубы барака. Васена безмятежно ее выслушивала, согласно кивая головой, а когда пожарница выговаривалась до конца, спокойно заявляла, что у нее в бараке «малолетки» и морозить их не положено. Марина знала, что тетя Васена удивительно ловко умела использовать некоторые преимущества, предоставленные законом для несовершеннолетних.

На дворе стояла сырая осенняя погода, в бараках было прохладно, и к печке тянулись все. Именно там обычно вели задушевные беседы, пели песни, рассказывали фантастические истории о своих «громких» воровских делах. Там же, у печки, Марина по вечерам читала вслух книги или «рассказывала кино».

Сейчас у печки было тихо. Клава Смирнова сидела на низенькой скамеечке, подперев кулачками щеки, и молчала, вопреки своему обычаю. В такой же унылой позе у ее колен на телогрейке, брошенной на пол, сидели ее подружки — Нина и Лида. Рядом жались к теплым стенкам печки еще несколько человек. Остальные или лежали на койках, или разместились небольшими группками в разных углах барака.

Когда Марина вошла, Клава Мышка повернула голову к ней навстречу, и глаза ее вспыхнули.

— Наконец-то! — Она вскочила со скамеечки. — Ох, Маришка, а мы ждали, ждали… А тебя все нет и нет!

Остальные тоже оживились, заулыбались, зашевелились в своих углах.

— Будешь рассказывать? — Лида Векша подняла с пола телогрейку, встряхнула ее. — Мы тебе сейчас местечко приготовим. Ты, небось, замерзла?

Марина переглянулась с Машей, и они поняли друг друга без слов.

— Не замерзла. Даже ни капельки: на работе не замерзают. А рассказывать я, Лида, сегодня не буду, — преувеличенно ласковым тоном ответила Марина.

Лицо девчонки вытянулось.

— Это почему — не будешь?

— Устала, спать хочу. Завтра придется подняться пораньше, потому что хотим закончить фасад. Там немного осталось.

— А завтра вечером будешь рассказывать? — вступила в дипломатические переговоры Клава.

— И завтра не буду, — нежнейшим голосом отвечала Марина. — Завтра вечером мы вторую стенку начнем.

— А послезавтра?..

— А послезавтра будем вторую стену кончать…

— А послепослезавтра? — У Клавы подозрительно задрожал голос.

— Целую неделю не смогу я вам, девочки, ни читать, ни рассказывать. Вы уж тут как-нибудь сами… Ну, попросите Галю, — может, она вам будет читать.

— Пошли, бригадир. Тетя Васена нам тепленькой водички в умывалку принесла, — позвала ее Маша. — А вы, пацаночки, в самом деле, уж эту недельку как-нибудь своими силами развлекайтесь. Занята будет Марина по самое горло. — Маша обняла своего бригадира за плечи, и они вместе пошли через весь барак в «комнату гигиены» — так называлась небольшая каморка в тамбуре барака, в которой стояли жестяные умывальники и бочки с водой.

— Попались, крошки! — сказала Маша, когда они закрыли за собой дверь. — Посмотришь, завтра хоть десять человек, а придут на аврал.

И на следующее утро, когда бригадир со своей помощницей вернулись в барак из хлеборезки, они увидели трех подружек, Соню Синельникову и еще двух девчонок, которые поджидали их у входа.

— Чего обманываешь? — обиженно заговорила Клава. — Сказала — рано утром, а сами где-то ходите… Жди вас здесь…

Марина чуточку смутилась. Никто и не собирался мазать бараки утром. О какой обмазке могла быть речь, когда рассвет начинался к девяти часам, а в девять все должны были уже позавтракать и сидеть в цехах.

— Аврал отменяется! — выручила бригадира Маша. — Мы хотели работать, да комендант прогнал — темно. Придется поднажать вечером.

Клава потопталась, нерешительно поглядывая на остальных.

— Ну, тогда и мы придем вечером, — заявила Нина Рыбакова, смотря на Марину таким взглядом, словно ожидала от нее возражения.

Маша незаметно подмигнула Марине.

— Ладно, — равнодушно сказала она. — Можете приходить.

И в тот же вечер, после ужина, у барака четвертой стоял такой шум и крик, что прибежал комендант, предупрежденный дежурной надзирательницей.

Марина доложила начальнику службы надзора, что бригада номер четыре в количестве двадцати трех человек производит ремонт барака.

— Так… — недоверчиво произнес комендант. — Значит, авралите?

— Значит, авралим! — смеясь глазами, подтвердила Маша.

— Ну, а почему — двадцать три? А остальные?

— Остальные, гражданин начальник надзорслужбы, — став по команде «смирно», ответила Маша, — остальные сидят в бараке, дожидаются очереди. Потому что местов нет!

Она дурачилась, но комендант великолепно понимал, что если Добрынина «показывает свои фокусы», то, значит, все в порядке.

— Ну, трудитесь, трудитесь… — благодушно пожелал он.

Марина критически осматривала законченную стену. Конечно, качество работы не первосортное и за два дня «аврала» пришлось-таки потрепать нервы, но, в общем-то, все в порядке, и осталось домазать совсем небольшой кусок задней стены, убрать вокруг барака остатки глины и почистить лопатами деревянные мостки — «тротуары», заляпанные раствором.