За Сибирью солнце всходит... - [14]

Ах ты, степь широкая, степь привольная! Не про тебя ли та песня? Но такой широкой степи, как наша, сибирская, нигде не было и нет. Уж в нашей-то степи разместились бы все украинские и донские, оренбургские, приволжские и иные степи, и все бы место осталось. И тот остаток опять-таки был бы степью.

Байдановку еще нельзя было и деревней назвать. Дворов двадцать и было, не более. Эти немногие дворы выстраивались вокруг небольшого березового колочка с озерявиной, заполнявшейся талой водой. Обозначались очертания трех улочек, образовывавших фигуру, похожую на букву «П». На перекладине этой фигуры, знать, на одной из улочек выбрал Савелий Рогозный свободное место для подворья. Выбрал сам, потому как в Байдановке тогда еще не было даже старосты, не говоря о другом начальстве. Словом, застолбил место, хотя не было у него столбов, да и забивать их никак нельзя было: март месяц в Сибири — это еще зима с вьюгами да буранами. В снег забивать — что толку. А жить до лета его принял Андрей Яган, мой дед по отцовской линии...

Не могу не рассказать про другого деда, Андрея Евстратьевича Ягана, которого не только я, но и мой отец еле-еле помнит. Слава богу, я знал до своего сознательного возраста бабушку Мотрю. Матрену Ерофеевну Яган, «врожденную Гонтарь»...

Когда я впервые получал паспорт, то в какой-то бумажке с графой «национальность» написал: «русский», хотя в метриках было записано: отец — украинец, мать — украинка. Тогда я не видел разницы между русскими и украинцами. И по сю пору не вижу. Великая, Малая, Белая Русь... Так было, так называли и обозначали. Ну, а раз в конце стояло слово «Русь», так что же тут мудрить? Все мы — русские. А до других нам дела нет... Пусть пишутся, кому как удобно...

Однако давненько меня интересовал вопрос: если я украинец или русский, то почему Яган, а не Яганенко или не Яганов? И таки докопался. Начал я, конечно, с Большой Советской Энциклопедии. Отыскал слово «Яганы». Яганами оказалось небольшое индейское племя на Огненной земле. Шли годы. И вдруг читаю в журнале «Вокруг света» заметку «Последний из племени Яганов». Екнуло сердце. Подумал: что же такого натворил он, последний из Яганов? Читаю. Оказалось, он всего-навсего помер, бедолага. И что-то грустно стало. Но не писать же в ООН, не заявлять, что есть еще, не перевелись Яганы. Их много на Украине и в Сибири.

А потом чуть ли не случайно приобрел сокровище — «Историю России с древнейших времен» С. М. Соловьева. В томах, где описываются отношения России с Малой Россией (Украиной) во времена Богдана Хмельницкого и более поздние события, часто стало встречаться имя кошевого атамана Ивана Сирко. До чего же лихой был козак! За свою долгую боевую жизнь выиграл 60 битв, не проиграв ни одной. И с кем только он ни воевал: с крымской ордой, с турками, поляками, с украинскими гетманами, выступавшими против союза с Москвой. По их навету был сослан в Сибирь, в Тобольск. Друзья Ивана Дмитриевича добились у царя Алексея Михайловича помилования славному воину. Вот что писал запорожский кошевой Лукьян Андреев приближенному царя, окольничему Артамону Сергеевичу Матвееву в своей грамоте:

«Благодетелю нашему многомилостивому, об отчине нашей Малороссии и об нас, Войске Запорожском, многочестному ходателю и всяких щедрот давцу нижайшее наше поклонение посылаем и смиренно молим: умилосердись, яко отец над чады, чтоб милостивым твоим ходатайством калмыки, и чайки (лодки), и хлебные запасы присланы были к нам, и полевой наш вождь добрый и правитель, бусурманам страшный воин, Иван Сирко к нам был отпущен для того, что у нас второго такого полевого воина и бусурман гонителя нет; бусурманы, слыша, что в Войске Запорожском нет Ивана Сирка, страшного Крыму промышленника и счастливого победителя, который их всегда поражал и побивал и христиан из неволи освобождал, радуются и над нами промышляют».

Царь отвечал, что все просьбы запорожцев будут исполнены и полевой воин Сирко будет отпущен. Действительно, в марте 1673 года Сирко был привезен из Сибири в Москву и представлен государю. Сам царь, патриарх и весь синклит, особенно князь Юрий Алексеевич Долгорукий и Артамон Сергеевич Матвеев накрепко увещевали Ивана Сирка быть верным престолу царского величества. «Отпускаю тебя, — сказал царь, — по заступлению верного нашего гетмана Ивана Самойловича, потому что царское слово непременно, писал я и королю польскому, и к запорожцам, что отпущу, и отпускаю».

Многое говорит о том, что Иван Сирко был личностью незаурядной. Царь Алексей Михайлович не раз писал ему в Запорожскую Сечь письма и увещевал, чтобы он неусыпно «заступал» крымцам и туркам дорогу на Украину и Москву. Одно имя Ивана Сирка приводило в трепет крымских ханов и турецких султанов.

В Государственной публичной библиотеке в Ленинграде хранится «История запорізьких козаків» академика Дмитра Яворницкого. В ней, на странице 69, помещен текст послания турецкого султана Магомета IV, который правил в конце XVII века, запорожцам атамана Ивана Сирко, а также ответ запорожцев султану. Вот что писал султан.

«Я, султан, сын Магомета, брат солнца и месяца, наместник божий, властелин царств: Македонского, Вавилонского, Ерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властелин над властелинами, незвычайный (выдающийся) рыцарь, никем не побежденный, неотступный охранитель гроба господня, опекун самого бога, надежда и утеха мусульман, покоритель и заступник (защитник) христиан, наказываю вам, запорожские козаки: покоритесь мне добровольно, без всякого спора, не заставляйте меня хлопотать вашими наскоками...»