За руку с ветром - [212]

– Как же такое могло случиться? – повторяла она, обняв меня. – Вы же еще почти дети. Как же так? Как же так?

– Мам, все нормально, – положила я ей голову на плечо, и после с Дэном вдвоем стали убеждать маму, что все хорошо. Ну как вдвоем – Смерчинский ее успокаивал, а я поддакивала. Надо сказать, ему это удалось, словно он был заправским психологом, потому что вскоре мама пришла в себя, и вроде бы даже повеселела и потащила нас обоих за стол.

А потом произошло событие, которое хоть и казалось совершенно рядовым, но поразило нас, особенно Дэна, едва ли не в несколько раз сильнее сегодняшней утренней погони и стрельбы.

После ужина мы переместились в гостиную. Мама то расспрашивала Смерча о чем-то, то сама рассказывала истории – преимущественно из моего детства, заставляя меня краснеть и спорить. Денис смеялся, а я закатывала глаза.

– Маша у нас с детства известная потеряшка. Честно говоря, она была просто кошмарным ребенком, – говорила мама, – постоянно убегала. Сначала со двора, часто мы с отцом ходили, искали ее…

– Наказывали… – пробурчала я, недовольно сморщив нос.

– Да какое там, – возмутилась мама, – от счастья, что наша детка в порядке, даже ругать забывали. Зря, наверное…

– Ага, забывали они, – продолжала бурчать я, хотя внутренне признавала мамину правоту.

– А Маше нашей, – продолжала свои излияния мама, – хоть бы что. Она опять убегала. Потом после школы повадилась гулять с девчонками допоздна или в гостях сидеть. Она у нас вообще активной была, мы ее в разные секции записывали, чтобы она там энергию свою тратила. Феденька ее в младшей школе постоянно отводил-приводил на теннис и на танцы. Ой, Денис, а я тебе сейчас фотографии с Машкой покажу в детстве, сам увидишь, какая она непоседа была! – заявила вдруг мама.

– Я был бы не против посмотреть, – улыбнулся обаяшка Дэн.

– Я против! – заявила я тут же.

«Единогласно!» – подтвердили головастики. Им было куда интереснее смотреть на самого Дэна, например на его плечи, желательно без футболки. И не только плечи… От своих собственных мыслей я и затормозила, и пока представляла, как кое-кто, противно ухмыляясь, стягивает майку, все решили без меня.

– А тебя никто не спрашивает, – услышала я, и вскоре сидящие на диване Смерчинский и мама листали первый в довольно приличной стопке фотоальбом. Я кисла рядышком. Если бы около меня поставили молоко, оно бы вскоре превратилось в простоквашу, честное слово!

Помнится, когда Настя первый раз пришла к нам, мама тоже вручила ей большой старый фотоальбом с нашими снимками, и они вдвоем веселились над каждой Федькиной фоткой в детстве. А я веселилась вместе с ними и смеялась громче всех, строя недовольному брату рожицы. Самой попасть в такое незавидное положение у меня не было никакого желания, но теперь приходилось терпеть.

Фото, в том числе и детских снимков у нас всегда было много. Раньше, когда я была мелкой, мне нравилось пересматривать их, но в последний раз я открывала альбомы с фотографиями еще в средней школе, если не считать, конечно, случая, когда их показывали Насте. Но тогда больше смотрели не на меня, а на Федьку.

Маша с родителями, Маша на верблюдике, Маша в компании снеговиков, Маша-снежинка, нахмуренная Маша в коротком платьице, у которой, видимо, какие-то личные счеты к человеку с камерой в фотоателье, Маша тянет к Феде ручки и глаза ее зловеще сверкают, Маша покушается на награды деда, Маша и множество теперь уже незнакомых детей – во дворе, детском саду, санатории… Часа полтора, не меньше, мои мучители рассматривали самые разные фото. Уж не знаю, почему она с такой гордостью рассказывала о моих детских похождениях, но Дэнчику явно весело – стоит ему только посмотреть на мое недовольное унылое лицо, которое, подозреваю, уже было перекошено, как он начинал ржать, а мама, вдохновившись его реакцией, рассказывала и показывала что-то новое и тоже смеялась.

– А это… откуда у вас? – вдруг спросил внезапно посерьезневший Дэн и осторожно высвободил ладонь из моих пальцев – он сидел между мной и мамой, и пока родительница не замечала, мы держались за руки.

– Что? Ты о чем? – не поняла я, удивившись такой смене его настроения. Он только что смеялся, радуя меня своими очаровательными ямочками на щеках, а теперь сам на себя не похож.

– Фотография, – коротко отвечал Денис. Что-то в его голосе было такое, что насторожило меня. Я заглянула в альбом: большой снимок Феди с его классом на одном листе и парочка со мной на другом. Лето, сочная зелень, яркое голубое небо, маленькая Маша, волосы которой еще очень светлые, с двумя хвостиками и в платьишке в цветочек. Просто цветочек, а не девочка.

– Я миленькая, да? – спросила я. – Волосы, что ли, отрастить, буду с хво-о-остиками!

– Можно? – не отвечая мне, вдруг спросил Денис у мамы и перевернул лист. На следующей странице было еще несколько фото, сделанных в тот же день, что и первое со мной. На нескольких снимках я была запечатлена вместе с каким-то улыбающимся темноволосым мальчиком. Я, честно говоря, даже и не помнила этот день – слишком мелкой еще была, и для меня это фото ничего не значило, но именно на него, сдвинув брови, смотрел Денис. Во взгляде его было неверие и непонимание.