За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии - [55]

.

Голицын и его мусульманские ученые разработали более формальную структуру улаживания споров. Муллы и имамы должны были служить посредниками в первой инстанции. Согласно предложению, если жалоба включала в себя «только в маловажным неудовольствии, происходящем от несогласной жизни, то местные муллы и имамы обязаны употребить все зависящие от них средства убеждения к примирению супругов». Если женщина жаловалась только на то, что у них с мужем «немирное с ним сожитие», то «мулла обязан примирить»; но, как предупреждалось в документе, «когда же муж причиняет ей и то будет доказано посторонними людьми, тогда такого мужа отсылает мулла прямо от себя на усмирение Гражданскому начальству». Посредники, выбранные каждой стороной, должны были попытаться восстановить «согласие» между супругами, прежде чем какая-либо сторона потребует развода.

Если примирение было невозможно, стороны должны были обратиться к «Магометанским духовным чинам, имеющим судебную власть». Улемы были уполномочены судить дела, в которых «жена принесет местным Магометанским чинам лично или чрез другого жалобу, что муж бьет ее, и потребное число надежных свидетелей подтвердят сие, то они представляют дело далее… магометанскому духовному начальству и уведомляют гражданское начальство». В предложении указывалось, что согласно исламскому праву «жестокое обращение» мужа с женой давало ей право подавать на развод. Такие случаи подлежали юрисдикции мусульманских судей. Но «побои или другие жестокие поступки» также подпадали под действие «общих законов» империи, «и Магометанское учение согласно в сем случае с общими законами». Мусульманские духовные лица должны были сообщать о таких мужьях губернским властям «для укрощения их приличными мерами»[231].

Подчиняя развитие конфликта этой структуре, Министерство духовных дел и просвещения предлагало проект иерархии судебных чинов и процедуры апелляции. Тяжущиеся могли устно подавать жалобы муллам и имамам. Если примирение не достигалось, эти клирики должны были в письменном виде передать дело ближайшим кадиям или ахундам, чьи решения должны были считаться окончательными и не подлежать пересмотру, «если их приговор согласен с Магометанским учением». С обоюдного согласия тяжущиеся также имели право передать свое дело другому кадию или ахунду вместо ближайшего. В этом случае также решение этих судей было бы «решительным и не подлежащим дальнейшему рассмотрению». Если бы эти судьи нашли «какое-либо сомнение в деле», они должны были обратиться к «своему высшему духовному начальнику», муфтию, снова с передачей всей относящейся к делу документации.

Чиновники жаловались, что в прошлом тяжущиеся и их семьи затягивали рассмотрение дел, обращаясь непосредственно к высшим клирикам, несмотря на «несправедливость» своих казусов. Длительное ведение таких тяжб разрушало их «семейственное и домашнее благосостояние». Хотя муфтии в прошлом принимали апелляции непосредственно от мусульман-мирян, в будущем они должны были рассматривать только дела, предварительно прошедшие через низшие инстанции и только на основе «основательных жалоб на кадиев или Ахунов о их решении, несогласным с законами», или когда сами эти судьи просили о руководстве. После консультации с членами ОМДС муфтию следовало выпустить свое решение как фетву. На этом дело должно было быть «конченным»[232].

У мусульман-мирян тоже имелись свои обязанности. Перед заключением брака они должны были представить свидетельства о согласии родителей, о праве повторного вступления в брак ранее замужней женщины и о соглашениях касательно калыма и прочих пунктов ответственности сторон. В случае несогласий мусульманам первым делом следовало обратиться к своим имамам. Женщина, подавшая жалобу на мужа, должна была оставаться в его доме, пока дело не рассмотрит соответствующий орган. Ни одинокая, ни замужняя женщина не имела права оставлять свой дом для замужества «по произволению». В проекте добавлялось: «Если муж обходится с женою жестоко, то она может уйти от него к своим родственникам, но обязаны немедленно объявить о сем местному мулле лично или чрез другого».

В борьбе с похищениями Голицын запретил помогать «увозящим или увозимым». В проекте утверждалось, что женщины активно соучаствовали в этих действиях: «Самые девицы и замужние женщины покидают тайно свои дома, чтоб выйти замуж по своей склонности». Такие сговоры были делом рук родственников-соучастников, которые «по расчетам корысти и по видам дружбы или ненависти подстрекают жен к побегу или сами увозят их и отдают за других». Утверждалось, что «гораздо более расстраиваются супружества Магометан от подобного участия родственников, нежели от собственного несогласия супругов». Согласно муфтию Тавриды в Крыму, эти похищения и побеги нарушали исламское право, потому что «По магометанскому же закону девиц без воли родителей не позволяется вступить в супружество»[233].

Голицынские правила сохраняли прежнюю интерпретацию имперского и исламского права, и во многих случаях нарушители подлежали наказанию и мусульманскими, и светскими властями. Муфтия за нарушения судил Правительствующий сенат, но нарушители-улемы были подсудны Магометанскому собранию. Например, их полагалось сместить с должности и предать светскому суду за совершение брачного обряда с участиям уже замужней женщины или незамужней, если она тайно ушла из дома или была похищена. Женщин полагалось наказывать как «бродяг» за уход из дома мужа или родителей «для произвольного супружества». Те, кто умыкал женщин или содействовал им, считались «нарушителями гражданского порядка». Все браки, которые не соответствовали правилам, были «недействительными». Но если отец «прощал» свою дочь и ее мужа за брак без его разрешения, брак должен был считаться действительным и наказанию подлежал только заключивший его мулла или имам