За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии - [54]

Мусульмане, с которыми контактировало государство, в стремлении режима к порядку увидели возможности для себя. Это партнерство между властями и стражами исламской ортодоксии было направлено против обычаев, которые мусульманские ученые объявили несовместимыми со священным законом. Подобно мужьям, искавшим помощи в укрощении своенравных жен, отцы и женихи добивались от полицейских властей превентивных мер против умыкания невест и тайных браков. Умыкание принимало разные формы, но в основе лежала проблема родительского согласия. Нередко мужчины и их родственники похищали и иногда насиловали женщин из других деревень, чьи отцы не соглашались на брак. В других случаях сами женщины сговаривались со своими похитителями, чтобы обойти родительский запрет на брак дочери с избранником или избежать договорного брака[223]. Чтобы положить конец этому «злу», Игельстром призвал ОМДС учредить «такой же порядок, какой наблюдается между европейскими народами и магометанскому закону ни мало противен быть не может». О браках следовало объявлять «3 пятницы сряду в мечеть при полудневной молитве чрез отправляющего в оной богослужение» в течение трех недель перед церемонией. ОМДС наделялось правом аннулировать браки, заключенные с нарушением этого правила[224].

Умыкания невест и другие «беспорядки» в мусульманских браках не прекратились. В 1822 г. жалобы на то, как клирики разрешают супружеские споры, заставили князя Александра Голицына, министра духовных дел и народного просвещения и обер-прокурора Святейшего синода Православной церкви, провести расследование. Гражданский губернатор Оренбургской губернии Г. В. Нелидов доложил «о беспорядке в нынешнем положении Магометанских Супружеских Дел и о вредных следствиях сего беспорядка для магометан» и выдвинул предложение «о мерах, могущих случить к отвращению… им зла»[225].

С точки зрения местных властей «замешательство» вокруг мусульманской семейной жизни было следствием того, что мусульмане очень неформально и свободно обращались во множество инстанций. Военный губернатор Оренбургской губернии П. К. Эссен докладывал, что некоторые мусульмане обращаются со своими семейными спорами к местным клирикам, другие апеллируют в ОМДС, а остальные – напрямую к муфтию. В конце концов губернатор отрапортовал, что «точного же постановления нет, где в таковых случаях должны они искать правосудия, а обращаются всегда к начальству губерний». Чтобы разрешить эту путаницу, министр духовных дел и просвещения привлек мусульманские элиты к формулировке новых правил. Голицын проконсультировался с муфтием Крыма, «как ближайшем к Турции и Персии, в которых господствует Магометанская религия». Учитывая возможность того, что «как татары Оренбургской губернии имея тот же Магометанский Закон, могут иметь другие обычаи», министр также проконсультировался с оренбургским муфтием и местным губернатором «о приличии правил сим татарам»[226].

Голицын сосредоточил внимание на отношениях между имперской и исламской правовыми юрисдикциями. Он установил, что источник хаоса – не правительственное вмешательство, а мусульманская практика апелляции к разным представителям местного государственного управления. Министр жаловался, что «Магометане, недовольные решением их духовных чинов, обращаются с жалобами к Гражданскому начальству». В попытке опрокинуть установившуюся практику он приказал гражданским властям не принимать «на себя рассмотрения никаких просьб или жалоб»[227].

В то же время другие мероприятия шли вразрез с его усилиями отделить духовную юрисдикцию от светской. Голицын предлагал возвысить авторитет лицензированных улемов над «простолюдинами», выражая консенсус усиливавшейся корпорации лицензированных мусульманских специалистов с российскими чиновниками. И те и другие считали, что институт брака должен быть подчинен религиозным нормам и санкциям. В 1821 г. Министерство духовных дел указало на то, что союзы, неподконтрольные клирикам, несут с собой различные угрозы, и отметило донесения о том, «что магометане венчают собратии своих с Христианами, и что по их обычаям, вместо муллы даже миряне их совершают сей обряд»[228]. Одно было ясно: мусульмане-миряне должны были подчиняться духовным властям. Министерство предлагало: «Супружеские дела Магометан в отношении к религии, как то, к совершению обрядов сочетания, к рассмотрению законности и незаконности супружеств, разводов, и во всяком случае, изъясняемом по их учению, и не имеющим гражданских следствий, предоставляются Магометанам, которые почитаются их Духовными начальниками»[229].

Министерство предупреждало: «Магометане простолюдины, т. е. не получившие духовного звания надлежащим образом, не могут совершать обрядов сочетания, ни рассматривать дел супружеских». Муллы должны были позаботиться о том, чтобы и родители невесты, и сама невеста выразили согласие на брак. Другую проблему представляли ранее бывшие замужем женщины: муллы должны были подтвердить, что развод был произведен «согласно с Магометанским законом», перед тем как разрешить женщине вступить в новый брак. Более того, клирики должны были записывать договоры о «калыме и других взаимных обязанностях» будущих супругов