За Пророчицу и веру - [80]

– Я знаю, – возбужденно говорил Мариус, ближайший друг и собутыльник Эмилиана, происходивший из древнего патрицианского рода, показывая куда-то вбок, – там рыбацкий поселок. Давайте отправимся и водрузим знамя Сципионов!

Говорят, он махал родовым стягом правителей Киренаики.

– Мы должны сообщить о прибытии всем, а не идти за спинами этих, – Эмилиан оглянулся на разгружающих соседнее судно легионеров и сморщил аристократический нос, – клянусь Сераписом!

Это был новый бог, возникший после смерти Александра Македонского.

В нем слились образы Осириса, царя мертвых, Аписа – священного быка и мемфисского Птаха. Греки отождествили его с Зевсом и с Дионисом, а также с египетским Амоном. В сорока двух храмах поклонялись в долине Нила этому эллинскому богу. Его культ сознательно внедряли первые Птолемеи, и пришедшая им на смену румская династия, показывая преемственность, почти демонстративно поклонялась, забыв про Юпитера, не спасшего древний город от захватчиков.

Когда он уселся на коня с гордым видом, а остальные стали следовать его примеру, Мира сообразила, что шутки закончились.

– Это опасно, – сказала, пытаясь воззвать к разуму, – столь малой группой отправляться, не зная, что впереди.

– Странно слышать такие трусливые слова от вроде бы воевавшей, – надменно сказал Эмилиан.

– Женщина, – достаточно громко произнес Мариус.

Остальные засмеялись, кроме Клавдия Постума Апрония.

В отличие от остальных весельчаков он побывал на последней войне с сасанидами еще мальчишкой и неплохо соображал в самых разных делах, связанных с пролитием крови. Как оказался в данной компании, где все были моложе и заметно глупее, Мира не знала, да особо и не интересовалась. Просто Клавдий единственный, кто тоже навещал своего коня и заботился о нем лично. На этой почве иногда разговаривали.

Эмилиан гикнул и понесся вперед, за ним остальные. Даже нескольких вооруженных слуг бросили, не пытаясь придержать коней. Мира мысленно выругалась на всех известных ей языках и обернулась к брату:

– Беги, найди «Вепрь», – приказала, – там сотник Матан.

– Я его помню!

– Объяснишь ему все, скажешь, прошу немедленно идти к этому богом забытому поселку. Потом бегом искать «Харибду», передай отцу тоже.

– Исполняю, – ответил тот привычным образом и, повинуясь жесту, сорвался с места.

«Ну хоть этот будет делом занят, а не помчится следом», – подумала Мира, садясь в седло. Она привыкла доверять своим ощущениям и сейчас не столько заботилась о придурковатом Эмилиане, сколько отправляла брата подальше от возможной опасности. Если в Александрии не полные идиоты, они должны хотя б попробовать нанести потери десанту. Именно поэтому никто не мчится вперед. Не сто́ят пожитки каких-то рыбаков или ремесленников, живущих за стенами, особого риска.

Мира поехала быстрым шагом, поскольку пятеро легионеров, выбранных ею из находящихся на борту, за лошадью бы не угнались. Ребята крепкие и бежать даже нагруженные могут достаточно долго, но здесь не соревнования. Да и до деревни не больше двух миль. Солнцу еще далеко до полудня, но оно пекло всерьез, даром ранняя весна.

– Опа! – сказал десятник, показывая, когда они уже находились недалеко от цели, поднявшись на вершину холма.

По дороге со стороны берега в том же направлении двигался отряд. Впереди десяток конных и много пеших. Они шли по четыре в ряд, поднимая тучи пыли, и невозможно было разобрать конкретное количество, лишь первые шеренги видно. Зато можно быть уверенным – это местные. По одежде заметно. Скорее всего, уходят к Александрии со сведениями о высадке. Ничего в этом ужасного не было, не столкнись они неминуемо скоро с людьми Эмилиана.

– Я предупредить! – сказала и, не дожидаясь ответа, пришпорила коня, посылая его вперед.

– Не успеет, – с сожалением сказал один из легионеров.

Мира этого не услышала, хотя сама могла б сделать такой же вывод. Однако бросить людей на погибель, даже не особо приятных, но относящихся к категории своих, была не способна. Сейчас она выжимала максимум из Урагана, стремясь успеть. Ни малейших сомнений не имелось, охрану или наблюдателей эти придурки и не подумали выставить. Иначе б давно дернули в противоположном направлении.

Здесь было всего две короткие улицы, заставленные убогими домишками, и, влетев на их пересечение с криком «Тревога!», она моментально наткнулась не только на людей Эмилиана, но и на чужаков. Схватка кипела на площади, киренаикские аристократы явно были захвачены врасплох внезапным нападением. Они стояли, прижавшись к забору, без лошадей и бешено отбивались от наседающей своры. При всей манерности и высокомерии трусами не были.

Мира налетела на воющую толпу сзади, с ходу рубанув по шее одного из всадников, державшихся позади пехотинцев. Лучшая сталь, сделанная по заказу, разрубила кольчужную сетку и полоснула по мясу, дойдя до кости. Человек, даже не охнув, свалился под копыта лошадей. Второй начал оборачиваться и получил острием по лицу. Щеку рассекло почти без сопротивления, а зубы брызнули наружу вместе с кровью. Этот не умер, просто дико завыл, держась руками за рожу. Мира кинула Урагана вперед, раскроив чью-то подвернувшуюся тупую башку без шлема. Копейщику негде было в толпе развернуться со своим дрыном. Умелый вояка с таким оружием стоит мечника, но копыта жеребца ударили, и он рухнул под ноги остальным. А вот дальше стало уже не так весело. Они полезли со всех сторон, и, хотя одного крепко зацепила, отмахаться сразу от всех было невозможно. Мира достала левой рукой из седельной кобуры «последний шанс» и принялась стрелять в упор в пытающихся до нее добраться. Прошли те времена, когда ее сносило от выстрела, да и тренировалась немало, а в этой толкотне и целиться не надо. Шесть пуль вошли, куда требовалось, и люди невольно отпрянули, давая время уйти.