За окнами сентябрь - [7]

А вечером на концерте она, поражаясь провидению поэта, читала стихи Маргариты Алигер, написанные в сорок втором году:

Когда страна узнала о воине,

в тот первый день,

             в сумятице и бреде,

я помню, я подумала о дне,

когда страна узнает о Победе.

Каким он будет, день великий тот?

Конечно, солнце!

                          Непременно лето!

И наш любимый город зацветет

цветами электрического света…

А когда она бросила в зал:

Война окончена! Фашизма в мире нет!

Давайте петь и ликовать, как дети!.. —

то с такой силой почувствовала смысл этих слов, что у нее полились слезы, в зале заплакали тоже, какие-то люди обнимали ее…

В копилке счастливых минут, бережно хранимой в памяти, эти — были самыми дорогими.

Осенью сорок пятого вернулся Павел. Встреча была радостной. Павел был так счастлив, так нежен с ней и Танюшкой, что она подумала: может быть, все будет хорошо? Все-таки он родной человек. А все мечты о необыкновенной любви — ребячество, начиталась книг и пьес, в жизни такого не бывает. Да и невозможно было сказать человеку, прошедшему войну: «Я не люблю тебя. Уходи». И все осталось, как было. А в сорок шестом родился Петька. К этому времени Вера поняла, что мужа она не любит, но существовать рядом может. У них установились ровные, прохладные, чуть иронические отношения. Окружающие формулировали их так: «Он ее обожает, а она его за это терпит».

Главой семьи стала она. Павел, чувствуя ее отношение, побаивался ее и не принимал самостоятельно даже мелких решений. Детям он всегда отвечал: «Как наша мама скажет…», «Вот наша мама придет».

Она научилась ловко управляться с хозяйством, твердой рукой вести дом, рассчитывать до копейки деньги (тогда еще было очень туго), по минутам — дни, а главное, продолжала упорно искать интересный, выигрышный материал, готовить новые программы.

Когда она возвращалась домой после репетиции или дневного концерта, нагруженная тяжелыми сумками (покупки приходилось делать по дороге), ее встречал восторженный вопль Петьки: «Пришла! Мамынька пришла!» Откуда у него взялось это стародавнее «мамынька»? Таня звала ее коротко и современно: «Ма». Дети висли на ней, потом отнимали сумки, помогали раздеться, и она была счастлива. Ведь это счастье, когда тебя так встречают!

Она сразу же бросалась в гущу домашних дел: на кухне шипел и булькал обед, в ванной лилась вода — полоскалось белье, выстиранное утром, — звонил телефон. Она бегала по квартире, и дети вились около нее, наперебой рассказывая о своем: к Тане опять прицепилась Жердь (учительница) за то, что у нее не так обернуты тетради (тогда почему-то полагалось обертывать тетради в кальку), и Вера тут же писала записку: «Уважаемая Мария Яковлевна! Прошу Вас не сердиться на Таню, виновата я — не успела купить…» Петька от души подрался в детском садике и теперь упивался победой: «Я ему так дал! Так дал!» Придерживая плечом телефонную трубку, она переплетала Тане косички, на ходу вытаскивала из пухлой Петькиной ладошки очередную занозу, весело командовала детьми: «Принеси… Отнеси… Положи… Дай…» Стояла веселая суматоха! И только когда она забегала в свою комнату и натыкалась на лежавшего с газетой мужа, в ней закипало раздражение, но она сдерживала себя и, улыбаясь, замечала: «Правильно! Зачем сидеть сложа руки, когда можно лежать?» Павел добродушно улыбался, спускал ноги с дивана и произносил что-нибудь неуместное: «Знаешь, киты «горбачи» издают мелодичные звуки…» Она дико смотрела на него и выскакивала прочь.

Однажды она сорвалась. Был очень тяжелый день. В Филармонии на общем собрании отдела, как всегда, стоял вопрос о дисциплине. Худрук поставил в пример Веру, хвалил ее за работоспособность, дисциплинированность, постоянный поиск, творческий рост. Это вызвало соответствующую реакцию, и одна из выступавших открыто сказала, что деятельность Веры Васильевны можно рассматривать и в другом аспекте — как погоню за длинным рублем, карьеризм и даже, почему-то, подхалимаж. Это было так несправедливо, что за нее сразу заступились, но скверный осадок остался.

Потом в магазине она стояла в очереди в кассу, держа в руках сто рублей и соображая, за что нужно платить, а когда подошла к кассе, то денег в руках не оказалось. Вытащили или выронила? А больше у нее не было. Домой вернулась с пустыми руками, пришлось изворачиваться, чтобы приготовить еду на ужин и завтрак.

Танюшку она застала в полном душевном расстройстве — получила двойку за контрольную по арифметике. Пресловутая Жердь обвинила ее в списывании, а на самом деле ей перебросили тетрадку, чтобы она проверила. Обычно сияющий Петька затуманился — то ли из сочувствия к сестре, то ли заболевал.

Вечером концерт был «у черта на рогах», в каком-то общежитии. В зале оказалось двое пьяных, разговаривавших синхронно с Верой, их долго и шумно выдворяли, а она, вместо того чтобы остановиться и переждать, от злости продолжала, форсируя звук, стараясь перекрыть гвалт, и, конечно, никто ничего не понял.

Потом с полчаса под дождем на ветру ждала трамвая, думая о том, что если бы у нее был хороший муж, то он бы вышел встретить ее, приготовил бы горячую ванну, дал бы в постель чаю.