За окнами сентябрь - [31]

Лучшим днем недели было воскресенье — не потому, что не нужно было идти в школу, школу Вера любила, а потому, что папа был целый день дома. К обеду приходили гости: сестра отца с мужем — любимая тетка Веры, братья мамы с женами и детьми, и всегда кто-нибудь из сослуживцев отца, приятельниц мамы.

«Бразды правления» брал в свои руки папа: с утра, захватив с собой Веру для прогулки, отправлялся на рынок, в магазины, потом сам готовил обед.

В будние дни к ним приходила домработница Мария Тимофеевна. Мама ненавидела кухню, боялась зажечь примус, не умела растопить плиту.

Папа мастерски зажаривал большого гуся с яблоками и круглой румяной картошкой, разделывал селедки, изобретал необыкновенно вкусные салаты. Вера торчала возле него в кухне, с восторгом делая то, что он ей поручал. Мама только сервировала стол, а потом, красиво причесанная, в изящном платье — она хорошо одевалась, — надушенная, приветливо улыбаясь, принимала гостей. За столом бывало шумно, весело, вкусно.

После обеда Вера с двоюродными сестрами и братом уходили в детскую и переворачивали там все вверх дном, потом к ним присоединялся папа, затевал игру в слова, шарады, которые они показывали взрослым. Вера с отцом увлеченно играли маленькие сценки — слоги шарад. Всю неделю Вера ждала воскресенья.

Когда папа уезжал в командировки, он каждый вечер звонил домой. В его отсутствие дома становилось тихо, грустно. Мама жила ожиданием его звонков. По вечерам ее беспокойство усиливалось, она ходила из угла в угол, ломала тонкие пальцы, нервно снимала и надевала кольцо «маркиз» — папин подарок, шептала: «С ним что-то случилось… Я чувствую…» Когда раздавался звонок, она бросалась к телефону и почти со слезами кричала: «Наконец-то! Я тут с ума схожу… Ты здоров? Все благополучно? Ты ничего от меня не скрываешь?»

Папа всегда умел ее успокоить, и к концу разговора она уже извиняющимся тоном говорила: «Что делать, Васенька, у меня нервы в ужасном состоянии».

Вере было двенадцать лет, когда папа уехал в командировку в Москву… и не вернулся.

На следующий вечер после его отъезда мама, как обычно, беспокойно ходила по комнате, поглядывая на молчащий телефон. Вера легла спать, не дождавшись звонка, а ночью ее разбудила плачущая мама:

— Веруся, проснись… папа так и не позвонил… С ним несчастье, я чувствую… Что делать?

Мама была совершенно одета — значит, так и не ложилась. Лицо и оренбургский платок, в который она куталась, были мокрыми от слез.

— Ну, не смог, утром позвонит, — с досадой ответила Вера. — Я спать хочу…

— Спи, спи, доченька, я около тебя прилягу… Не могу одна…

Дрожащая мама легла рядом поверх одеяла, и Вера моментально уснула.

Утром, едва дождавшись шести часов, мама позвонила тете Тане, папиной сестре, и рыдая сказала:

— Немедленно приезжай… Вася погиб… Ничего я не знаю, я чувствую… Он не мог не позвонить… Скорее приезжай!..

Вера лежала в постели, чувствуя, как холодок ужаса заползает в сердце: неужели с папой какая-нибудь беда? И тут же отгоняла от себя страшные мысли — он такой сильный, смелый, с ним ничего не может случиться.

Приехала тетя Таня — спокойная, энергичная, насмешливая. Посмотрев на опухшее от слез лицо мамы, растрепанные пышные волосы, мятое платье, она неодобрительно покрутила носом:

— Хороша, нечего сказать! Избаловал тебя Василий до безобразия! — и, увидев стоящую в ночной рубашке сонную Веру, прибавила: — Девчонку напугала, всех взбаламутила.

— Что делать?.. Кому звонить?.. Куда ехать?.. — твердила мама, ломая руки и захлебываясь от слез.

— Ирина, прекрати истерику! — прикрикнула тетя Таня. — В семь утра звонить некуда. Выпей валерьянки, умойся, причешись — смотреть противно. А ты что стоишь как статуя? — накинулась она на Веру. — Мойся, одевайся, завтракай и — марш в школу.

От уверенного, насмешливого голоса тети Вера повеселела, с аппетитом съела два яйца и бутерброды, терпеливо выслушала обычные наставления мамы: «Будь очень осторожна. Когда переходишь улицу, посмотри сначала налево, потом — направо. Поняла? Сначала — налево, потом — направо». И, помахивая портфелем, вприпрыжку побежала в школу — так хорошо было убежать от маминых страхов и слез на заснеженную утреннюю улицу.

Домой Вера возвращалась в отличном настроении: получила две пятерки. Нужно было скорей пообедать, сделать часть уроков, а потом бежать на репетицию драмкружка. Они ставили пьесу «Есть и спать» из заграничной жизни, в ней Вера играла девочку из трущоб, которой постоянно хотелось есть и спать.

Вызвонив начало «Турецкого марша» Моцарта, что всегда означало победное возвращение, Вера нетерпеливо прыгала перед дверью — долго не открывают. Мама, наверно, спит после бессонной ночи, а Мария Тимофеевна вышла. Вера повторила свой победный сигнал, — дверь открыла тетя Таня и загородила ей дорогу. Как только Вера увидела ее странно застывшее лицо, у нее оборвалось сердце, она выронила портфель и крикнула:

— Папа? Что с ним?

— Не раздевайся, поедешь со мной, — ровным голосом сказала тетя Таня.

На вешалке висело много пальто, из комнаты доносились приглушенные голоса, из кухни быстро прошла женщина в белом халате, неся в руках блестящую коробочку. Вере стало так страшно, что она выскочила на площадку. Вышла тетя Таня, взяла ее за руку и молча потащила вниз. В полном молчании — Вера боялась спрашивать — они приехали к тете Тане. Там она сама раздела Веру, ввела в комнату, обняла, прижала к себе и с трудом заговорила: