За окнами сентябрь - [17]

Таня, стараясь делом доказать несправедливость обвинений, помогла убрать со стола, вымыть посуду, и день прошел мирно, радостно.

Занимаясь привычными делами, выслушивая домашних и рассказывая сама, Вера неотступно думала о завтрашнем дне, временами приходя в отчаяние, — он не позвонит! Внезапное появление мужа, наверно, неприятно удивило Глеба Сергеевича, а то, что она даже не упомянула о его существовании, выглядело некрасиво — почему-то скрыла, как бы солгала. Потом, перебрав в памяти его слова, взгляды, она почувствовала уверенность — непременно позвонит! Не может быть иначе!

Вечером, уложив детей, приняв ванну, она уселась с ногами в кресло, дожидаясь, пока подсохнут волосы, а Павел, закурив, походил по комнате и, остановившись около нее, запинаясь, сказал:

— Ты прекрасный человек… Ты все понимаешь…

«Выспался, — подумала Вера, — вспомнил! Как разлука подогревает». И тут же выплыло: «обворожительная» — Павел и слова такого не знает!

Он продолжал о чем-то говорить, а она думала, что ей делать, если Глеб Сергеевич завтра не позвонит. Она знает только, что ему забронирован номер в Октябрьской, но фамилию его не запомнила. Как же…

— …позволишь мне видеться с детьми? — вдруг услышала она слова Павла и удивленно спросила:

— А кто тебе мешает?

— Очень… очень благородно… — сбивчиво забормотал он, — я так ценю… испортил тебе жизнь… был в тягость… всегда понимал, а ты ни слова… Я тебе друг до конца дней… если когда-нибудь смогу… ты знай…

«О чем он?» — Вера озадаченно смотрела на покрытое пятнами лицо мужа, на его прыгающие губы, понимая, что было сказано что-то важное и трудное для него. Но что? И, жалея его, сочувственно попросила:

— Не волнуйся ты так.

— Перед тобой на колени… — и действительно, с некоторым кряхтеньем он, опустившись около кресла, чмокнул ее опущенную руку.

«С чего его вдруг разобрало?» — удивилась лишенная сентиментальности Вера. И чуть улыбнулась, вспомнив, как один деятель в Филармонии говорит: «безовкусица».

— Когда ты разрешишь? — молитвенно глядя, спросил он.

— Что именно?

— Переехать…

— Куда? — Вера пыталась ухватить суть.

— К ней… Лиде… Лидии Григорьевне…

«Стоп! — поняла наконец Вера. — Кажется, он бросает меня? Дождалась!»

Ей стало невыносимо обидно. Столько лет она собиралась расстаться с ним и не делала этого, как ей сейчас казалось, из жалости к нему — он ведь обожает ее, а он, ее тюлень-телепень, привычный и надоевший как ленинградский дождь, так развернулся — нашел женщину, которая, очевидно, полюбила его… Фантастика!

Вслух она спокойно сказала:

— Когда хочешь. Как тебе удобнее, — и досадливо прибавила: — Встань, пожалуйста, мы не на сцене.

Он неловко поднялся, наверное затекли ноги в непривычном положении, и нерешительно произнес:

— Может быть, завтра? Тебе никаких хлопот… Я только свои носильные вещи…

— Почему же? — покровительственно возразила Вера. — И постельное белье возьми, и… все, что нужно. Что уж так — совсем без приданого?

— Разумеется, деньги на детей я тебе…

— А вот этого не будет! — отрезала она. — Сама справлюсь.

— Ты у нас кормилица, но я тоже должен…

— Нет!

Она знала, что ее отказ глубоко уязвит Павла: «И ты мне не нужен, и деньги твои не нужны».

И, желая показать, сколь незначительно для нее происшедшее, зевнув, буднично произнесла:

— Давай ложиться. Волосы уже сухие, а я прошлую ночь почти не спала.

Его ошеломленное лицо принесло ей некоторое удовлетворение, но она вдруг почувствовала, что раздеваться, ложиться при нем неприятно — уже стал посторонним, — и сонно попросила:

— Взгляни, пожалуйста, закрыла ли я газ.

— Сейчас… сейчас… — горько прошептал он и покорно зашаркал на кухню.

К его возвращению она уже легла и, повернувшись к стене, делала вид, что спит.

Так и кончилось ее замужество!

— Подъезжаем, — заглянула в дверь проводница, — станцию свою не проспите.

Поезд уже замедлял ход.

На перроне Вера спросила, как доехать до гостиницы, и села в автобус. Выйдя на указанной остановке, она очутилась на ярко освещенной площади, наглядно показывавшей борьбу старого с новым в этом городке: направо возвышался большой современный куб с множеством стекол, светящаяся надпись поясняла — «Дом культуры», напротив закругленным торцом стояло длинное приземистое здание очень старой постройки, сзади был скверик с обелиском, на площадь втекали три улицы. Куда идти? И спросить некого — ни живой души! Вере вдруг стало весело — давно в ее жизни не было приключений. «Обследую все», — решила она и, по щиколотку утопая в размокшем снегу, перешла площадь и двинулась вдоль старинного здания. Первый этаж его был сплошь занят магазинами — местный Гостиный двор, — но в середине дома она обнаружила дверь с покосившейся вывеской «Гостиница». «Приключений не будет», — подумала она и, открыв дверь, поднялась на второй этаж.

Дежурный администратор, по-домашнему завернувшись в теплый платок, вязала на спицах. Узнав фамилию Веры, она подтвердила, что да, ей забронирована койка.

— В общем номере? — с подчеркнутым удивлением осведомилась Вера. — Это невозможно! Может быть, найдется отдельный?

Властная нотка в голосе, видимо, произвела впечатление, и администратор со вздохом сказала: