За окнами сентябрь - [16]

Но он не обратил внимания на скрытый вызов и, садясь, задумчиво сказал:

— Выпадают все-таки хорошие минуты. Так уютно, славно.

«И только!» — внутренне возмутилась Вера и тут же решила: «Не выпущу! Не отпущу! Ни за что!» Это решение вызвало «концертный» подъем, помогающий ей завоевывать зал, и она пустилась рассказывать забавные истории, случаи, бывшие с ней или виденные. Говорила интересно, образно, что-то показывая в лицах. Его восхищение, негромкий, искренний смех подогревали ее, она чувствовала себя остроумной, блестящей.

— Вы обворожительная женщина, — вдруг серьезно сказал он.

У Веры прыгнуло сердце. «Обворожительная» — ухватила она и спрятала в свою «копилку». Никто никогда ей так не говорил.

— Я могу надеяться увидеть вас еще? — напряженно спросил он.

— Да, да! — с облегчением ответила она.

— Целый день не решался спросить, — признался Глеб Сергеевич, — а «наш прощальный ужин» добил меня окончательно.

«Вот они, твои бабьи штучки! — рассердилась на себя Вера. — Надеялась, что он запротестует: почему прощальный? Неужели мы… а он понял буквально», — и, наказывая себя за недостойный ход, прямо и твердо глядя ему в глаза, сказала:

— А я целый день жду, когда вы спросите! А он молчит как пень! — развела она руками с комическим отчаянием.

У него просияли глаза, и он коротко спросил:

— Когда? Где?

И они просто, как близкие люди, стали обсуждать ближайшие дела, выискивая возможность встретиться поскорее. Завтра, то есть это уже сегодня, — невозможно, в первый день она должна быть дома. Условились, что он позвонит на следующий день в десять, к этому времени домашние расходятся. Узнав, что ее никто не встречает, он попросил не беспокоиться — он доставит ее домой.

Тут Вера взглянула на часы и ахнула: уже три часа!

— Вы устали, — ласково сказал он, — фундаментально ложиться не стоит, но подремлите, а я покараулю вас. — Он подложил ей подушку под голову, прикрыл ноги и сел напротив.

Вере показалось, что она только-только закрыла глаза, как услышала голос:

— Подъезжаем. Вы так крепко спали, что будить было жалко.

Он помог ей встать, подал шубу. Вещи уже были сложены, цветы завернуты. Состав медленно вытягивался вдоль ночного пустынного перрона. Вера выглянула в окно, и первое, что она увидела, — зевающего во весь рот Петьку. Рядом стояла нахохлившаяся Таня, за ними громоздился Павел. Явились все-таки! «Что он мучает детей!» — разозлилась она на Павла и, повернувшись к Глебу Сергеевичу, кивнула в окно:

— Мои встречают, — и быстро добавила: — Значит, завтра в десять.

Он молча наклонил голову.

На перроне она расцеловала детей — Петька увертывался: стеснялся нежностей при постороннем, — подставила Павлу щеку и, объясняя присутствие Глеба Сергеевича, стоящего рядом с ее чемоданами, сказала:

— Мой попутчик, очень скрасивший скучную дорогу.

Глеб Сергеевич поклонился, отдал Павлу чемоданы, улыбнулся детям, пожелал ей всего доброго и широким шагом, не оглядываясь, ушел. У Веры сжалось сердце — так уходят навсегда.

Первый день прошел как обычно. Вера с ходу включилась в домашние дела. Отправив детей в школу и убедившись, что дом основательно запущен, убирала, стирала, готовила обед и даже испекла пирог — первый обед должен быть праздничным.

К приходу детей все было готово, чемоданы распакованы, подарки разложены. В каждом городе она накупала подарки всему семейству и к концу поездки так обрастала вещами, что приходилось приобретать дополнительную тару. Конечно, то же самое можно было достать в Ленинграде, но привозное интереснее.

Насладившись восторгом детей, снисходительной улыбкой мамы (максимальное выражение удовольствия, большим она не баловала) и тихой благодарностью Павла, она выслушала рассказы о событиях, происшедших без нее. Сначала сообщили приятное: у Петьки «пятаки» по основным предметам и он выпилил для нее ажурную полочку. Таню избрали комсоргом класса, и она сделала доклад по истории, который учительница признала лучшим.

Потом полезли неприятности, виновником которых, как всегда, был Петька. На уроке сказал учителю: «Что вы кричите как зверь?» — и родителей вызывают в школу.

— Разве звери кричат? — удивилась Вера. — По-моему, они рычат, воют?..

— О чем ты говоришь! — возмутилась бабушка. — Внуши ему, чтобы он не смел так разговаривать со взрослыми.

— А он не имеет права кричать! — защищался Петька. — Я только повернулся за резинкой, а он как заорет!

Кроме того, любимый сын потерял где-то учебники (у Петьки получалось, что не он их потерял, а они сами его покинули), теперь он ходит готовить уроки к товарищам и пропадает там. Разбил нос сыну соседа, и отец того приходил жаловаться. Петька, никогда не признающий себя виноватым, горячо доказывал, что все это «случайно» — роковое стечение обстоятельств.

Бабушка категорически заявила, что больше она с ними не останется. Петька неслух, и ей с ним не справиться, а Таня — большая девочка — ничем ей не помогает. Или сидит уткнувшись в книжку, с места не сдвинешь, или к ней приходят подруги, они часами шепчутся и глупо хихикают. «Он» же детьми не занимается — бережет свой покой.

Вера, не хотевшая портить первый день, ласково пожурила детей, и щедрый на посулы Петька тут же обнял бабушку, клятвенно заверяя: «Буся, теперь все! Вот увидишь!» — и обожающая его бабушка начала таять.