За океан. Путевые записки - [100]

Жатва начинается с края поля, и машиною объезжают его сперва вдоль границы, а затем непрерывной полосою в виде ломанной спирали доходят до его середины. В один рабочий день машина сжинает до 20 акров, т. е. до 7 десятин. Остановки машины случались при мне весьма редко; по большей части веревка связывающего механизма путалась в снопах, но мальчики быстро исправляли путаницу и восстановляли порядок; тем временем верховой мальчик слезал с лошади и подмазывал машину при помощи маслянки, подливая масло в небольшие отверстия над вращающимися частями механизма. Под сиденьем имеется небольшой ящичек, в котором хранятся маслянки, тряпки, ключи для гаек и разные мелкие инструменты.

Пока я любовался действием описанной жатвенной машины, мимо нас проехало несколько огромных неуклюжих телег в виде больших платформ с косыми стенками. Мой хозяин объяснил, что это подводы его соседа, который тоже едет жать на свое дальнее поле, но другим способом. На полях, отдаленных от места жительства, находят невыгодным снимать пшеницу с соломою и перевозить снопы, тем более, что солома не имеет тут никакой пены. Имеются жатвенные машины другого рода, которые срезают только одни колосья, оставляя солому на месте для удобрения на следующие годы. Об искусственном удобрении тут никто еще не думает. Вслед за виденными мною платформами ехал и юг хозяин в маленькой одноколке. Он тотчас предложил мне садиться и ехать на его поле.

Погода была дивная, солнце пекло на славу, но постоянный, хотя и не сильный ветер приносил приятную прохладу. Вид бесконечной степи, почти сплошь покрытой золотистыми волнами созревшей пшеницы, восхитителен. Рабочие, ехавшие впереди, на телегах, были почти что голые, но в широкополых соломенных шляпах. Через час мы прибыли на поле соседа.

Когда запрягли лошадей и наладили машину, я увидел отличия ее от ранее описанной. Эта машина не тянется лошадьми, как повозка, а толкается вперед шестеркою лошадей, запряженных в ряд к огромной поперечной ваге. Рабочий сидит тоже сзади, на возвышении, устроенном на ваге, и управляет лошадьми и рычагами механизма. Ножи, идя, вернее, ножницы, жнущего механизма расположены впереди и срезают одни колосья с коротенькими стебельками; смотря по высоте стеблей растущей пшеницы, можно повышать или понижать раму с ножами при помощи рычага у сиденья. Колосья целыми сотнями падают на бесконечный холст с поперечными планками и протаскиваются через род плоской, наклонно поставленной трубы, верх которой составлен таким же движущимся холстом с поперечинами. Из конца этой трубы срезанные колосья выбрасываются настоящим фонтаном прямо в ящик платформы, непрерывно следующей рядом с машиною. Таких платформ имелось целых три; когда одна наполнялась колосьями до верха, подставлялась следующая и затем третья, а наполненные отъезжали в середину поля, где колосья сваливались в огромную скирду для просушки под палящими лучами солнца. Несмотря на то, что вся скирда составлялась не из снопов, а из одних колосьев, почти без стеблей, она росла на моих глазах с поразительною быстротою. Опорожненные платформы немедленно возвращались обратно к машине и вновь наполнялись колосьями. Этой машиной убирается в один рабочий день огромное поле, десятин в 20. По словам новых моих знакомых, скирды не возятся затем на фермы, а сюда доставляется потом паровая молотилка, которая молотит и очищает зерно на месте. Обыкновенно скирды лежат в поле дней семь, за каковое время от действия солнца, несмотря на перепадающие дожди, они успевают окончательно высохнуть.

Паровая молотилка составляет собственность какого-нибудь богатого фермера, который отдает ее внаймы последовательно всем соседям и в одно лето выручает её стоимость. Вообще, обработка полей идет тут каким-то фабричным способом. Суета рабочих и стук машины исключают всякую возможность изредка отдохнуть или спеть песню. Работа всего лучше идет, конечно, на совершенно ровных полях, какие и имеются почти на всём протяжении штата Канзас, но небольшие подъемы и спуски не мешают, и как рабочие, так и лошади ловко умеют приспособляться к местным условиям.

По собранным мною сведениям, цена акра (около ¹/₃ десятины) земли в здешних местах колеблется между 5-ю и 10-ю долларами, а цена пшеницы на месте от 0.80 до 1.00 дол. за бушель, равный 100 фунтам.

Замечу еще, что ни хозяин, ни рабочие ничего не едят во время работы. Они плотно завтракают утром, выезжают на работу часов в 7 и затем прямо возвращаются домой к обеду, к 4 часам пополудни. Вечер проводят уже дома.

Я вернулся на ферму довольно поздно и за обедом застал новую личность — некоего г. Самуеля, сегодня прибывшего с востока, англичанина, недавно поселившегося в Америке. Вечером мы вместе пошли бродить, по поселку, и прежде всего я был поражен, что лавочка, которая вчера представляла лишь остов балагана, теперь уже обшита досками и производит торговлю. Хотя пол еще не настлан, но хозяин успел уже установить новую машинку для приготовления лимонада. Он тотчас предложил мне испробовать её действие. При помощи клещей с выпуклою и вогнутою полушаровыми поверхностями, сок из половины разрезанного лимона был моментально выжат и слит в стакан, туда же насыпана порция мелкого сахара. Налив воды, настругав льду и прикрыв стакан другим, опрокинутым, оба соединенные таким образом стакана торговец вставил в машинку, в которой, при помощи вращения рукоятки, они подверглись быстрому качательному движению, — и лимонад готов. Такой простой и практичной машинки мне не удалось видеть даже в Нью-Йорке и в Вашингтоне, а пришлось увидать здесь, на дальнем западе, в только что возникшем поселке. Пока мы утоляли жажду лимонадом, хозяин лавки раскупоривал товар, сейчас лишь прибывший по железной дороге, и раскладывал его на полки.