«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года - [49]

После июньских казней и августовских арестов появилось объявление о постепенном снятии военного положения, введенного осенью 1861 года. Между тем власти готовились к решительному разгрому движения, В Польшу двигались гвардейские и гренадерские полки, распропагандированные части перетасовывались, заподозренные офицеры увольнялись или переводились в Россию.

В этих условиях возникла необходимость переговоров между революционными организациями — всероссийской и всепольской. Авторитетными представителями русской революционной демократии, обладавшими свободой бесцензурного печатного слова, были в это время издатели «Колокола» Герцен и Огарев. Через них легче было установить связи с революционными организациями в России, которые объединились к этому времени в общество «Земля и Воля». Наряду с идейным оформлением союза переговоры должны были закрепить также взаимные обязательства партии красных и армейской организации. На этом настаивал Потебня от имени Комитета русских офицеров.

Не все члены ЦНК были сторонниками тесных связей с русским революционным движением. Однако обстоятельства требовали усиления сотрудничества с русскими, а многие местные организации партии красных не только высказывались за сотрудничество, но и осуществляли его на практике. К началу осени 1862 года ЦНК принял решение о переговорах. Для поездки в Лондон получили полномочия введенный в состав ЦНК Зыгмунт Падлевский, являвшийся давним сторонником русско-польского революционного союза, и Агатон Гиллер, согласившийся на переговоры в последнее время. По своим политическим взглядам первый принадлежал к левице, второй — к правому крылу партии красных. От армейской организации поехал Потебня. Кроме этого, в переговорах принял участие Влодзимеж Милёвич, представлявший эмигрантское Общество польской молодежи и присоединившийся к Падлевскому в Париже. Русскую сторону, кроме Потебни представляли Герцен, Огарев и Бакунин. Переговоры происходили во второй половине сентября 1862 года в одном из дешевых лондонских пансионов, где жил Бакунин.

В центре переговоров стояли важнейшие положе ййя политической программы. Особенно острые дискуссии разгорелись при обсуждении крестьянского и национального вопросов. В конце концов были найдены приемлемые для обеих сторон формулировки, зафиксированные в официальных документах, опубликованных «Колоколом»: письме ЦНК к издателям «Колокола» и их ответном письме ЦНК. Тщательному обсуждению подвергались также вопросы, связанные с положением и задачами армейской организации. Результатом явилось письмо издателей «Колокола» — «Русским офицерам в Польше». Это письмо было одновременно и ответом полякам: оно одобряло русско-польское сотрудничество в назревающем восстании, определяло ту политическую программу, на основе которой возможны совместные действия.

Письмо Герцена «Русским офицерам в Польше» надо рассматривать в свете прежних его колебаний в споре с Потебней. Сомнения, тяготившие его, теперь должны были разрешиться, так как польские делегаты объявили свою демократическую программу, отвергавшую «всякий характер сословно-шляхетский, завоевательный». Герцен одобрял теперь деятельное участие офицеров в польском деле. Он и прежде постоянно призывал русских военных не поднимать оружия против поляков. Теперь он сказал офицерам то, что они сами уже сознали и выразили, как умели, в своих прокламациях, то, чего добивался от него Потебня. «Деятельный союз ваш с поляками не может ограничиться одним отторжением Польши от России, он должен стремиться к тому, чтоб это отторжение помогло, в свою очередь, нашему земскому переустройству». «Вы должны стремиться к тому, чтобы ваш союз с Польшей двинул бы наше земское дело».

Исходя из этого, Герцен и Огарев считали необходимым, чтобы армейская организация сохраняла независимость. «Не распуститься в польском деле, а сохранить себя в нем для русского дела», — повторяли они не раз.

Но вместе с тем Герцен и Огарев по-прежнему напоминали офицерам, что их организация при всех ее достоинствах лишь малая часть, лишь «единственный крепко устроенный круг» большой конспиративной сети, которая только начинает складываться в России, в русской армии. Они подчеркивали, что в России в данный момент нельзя рассчитывать на крестьянское восстание. Оно может начаться не раньше весны 1863 года, когда русский народ, «освобожденный вполовину», «наверное, упрется». «Восстань тогда Польша, бросьтесь вы, с вашими и их солдатами в Литву, в Малороссию, во имя крестьянского права на землю, и где найдется сила противудействовать? Волга и Днепр откликнутся вам, Дон и Урал!»

Важнейший положительный ответ, который давали теперь Герцен и Огарев революционным офицерам, состоял в том, чтобы всемерно добиваться солидарности и обшего Плана в польском и русском движении. Тогда будет возможно требовать задержки восстания в Польше. «А это одна из первых необходимостей — преждевременный взрыв в Польше ее не освободит, вас погубит и непременно остановит наше русское дело».

Герцен и Огарев видели трагическое положение офицеров, которые по «роковой необходимости» не смогут уклониться от участия в польском восстании. Но и в том случае, если оно разразится преждевременно, они призывали русских офицеров безоговорочно стать на сторону восставших.