За линией фронта - [93]

Прошло минут пять. Ветер стих. Внизу раздались редкие одиночные выстрелы. Кочетков оглянулся назад..

Наши столпились у саней. Через поле с десяток гитлеровцев, барахтаясь в глубоком — по пояс — снегу, пытались пробиться к спасительному лесу. Но у крайних саней стоял Иванченко и неторопливо, на выбор, бил из карабина.

На полотне в нескольких шагах лежали солдаты, скошенные пулеметной очередью. Чуть поодаль — убитый маленький офицер. Рядом с ним алела на снегу красная папка. Высокий офицер исчез. Неужели убежал?

Кочетков чуть приподнял над бровкой свою снятую с головы меховую шапку — и тотчас же раздались пистолетные выстрелы по ту сторону полотна. Кочетков низко прижался к земле и злорадно прошептал:

— Жив!..

Петраков, лежавший рядом, обменялся с Кочетковым понимающим взглядом и бесшумно отполз в сторону.

Прошла добрая четверть часа. Неподвижно, друг против друга, лежали по обеим сторонам полотна Кочетков и офицер в шубе.

Дважды за это время ветер взмывал поземку над полотном и дважды затихал. Кочетков по-прежнему терпеливо лежал на снегу и ждал Петракова.

Опять снежный вихрь. По ту сторону полотна раздался глухой шум. Загремел выстрел. Пуля попала, очевидно, в головку рельса и рикошетом с жалобным визгом улетела в сторону.

Кочетков бросился на помощь другу, но тот не нуждался в помощи: под прикрытием поземки он подобрался к фашисту и неожиданно бросился на него. Петраков уже сидел верхом на офицере, а рядом, на снегу, лежал выбитый из рук фашиста пистолет.

Офицер больше не сопротивлялся.

Кочетков спустился к обозу. Его встретил Иванченко. Отбросив в сторону недокуренную сигарету, спокойно подсчитал:

— Убито тридцать восемь фашистов. Взяты трофеи: четыре легких пулемета, два миномета, продукты, сигареты, папки с документами…

Нескольким гитлеровцам все же удалось добраться до леса.

Иванченко глядел на еле заметные следы в поле. Ветер уже успел занести их снегом, но охотничьего глаза Иванченко не обмануть: фашистам под прикрытием поземки удалось уйти в лес, в сторону села Теребушки. Преследовать их поздно…

Сейчас фашистский офицер сидит против меня. На столе лежит его красная папка.

— Имя, фамилия, должность?

— Старший лейтенант Генрих Вебер, адъютант генерала фон Шокк, или инженер Карл Мюллер из Бремена, — как вам угодно.

Удивленно поднимаю глаза.

— Что это значит?

Офицер встает и приветствует меня крепко сжатым кулаком на полусогнутой руке. Потом садится и рассказывает. Он свободно говорит по-русски. Пожалуй, даже лучше Юзефа. Только изредка подыскивает нужное слово.

…Карл Мюллер — инженер на одном из заводов в Бремене — еще в 1935 году стал тельмановцем. Когда немецкая коммунистическая партия была вынуждена уйти в подполье, она перебросила его на юг Германии, в Мюнхен. Переменив адрес, он переменил и свое имя — он стал Генрихом Вебером. По характеру своей работы часто ездил в Бремен и стал «сумкой» партии — ее связным: дважды привозил он в Мюнхен личные директивы Тельмана, нелегально пересланные им из берлинской тюрьмы «Моабит»…

— Доказательства? — спрашиваю я, машинально чертя на листе бумаги какой-то фантастический узор.

— Только номер моего партийного билета — 26387. По причине, понятной вам, я не могу носить билет в полевой сумке.

Незаметно от собеседника записываю этот номер и спрашиваю:

— Каким же образом коммунист-подпольщик превратился в адъютанта генерала фон Шокк?

Офицер отвечает не сразу.

— В этом повинны деловые связи, — наконец, говорит он. — С заводом, на котором я работал, была в контакте крупная американская фирма. Мне приходилось общаться с ее представителями и по просьбе одного из них я познакомил американцев с моим дальним родственником генералом фон Шокк. Генерал уже тогда занимал, видное положение в гитлеровской Германии, ему не хотелось афишировать свои связи с американцами, и он поддерживал их через меня. Должен заметить, это были только деловые связи — не больше. Когда же началась война, генерал взял меня своим адъютантом…

— Чтобы и во время войны не прерывать этих связей? — спрашиваю я.

Офицер внимательно смотрит на меня.

— Войну ведут армии, а деловые люди продолжают свои деловые отношения, — наконец, отвечает он. — Больше того, они даже усиливают свои деловые связи: война — бизнес, как говорят наши американские друзья… Да, мой генерал не порвал контакта с американцами. Не так давно сюда приезжал представитель американской фирмы под видом швейцарского агента по скупке мехов: как вам, очевидно, известно, Швейцария — мировой рынок пушнины. Американцы заинтересованы марганцевыми рудниками под Никополем. Они дают деньги генералу, и фирма хочет, чтобы после войны генерал стал формальным, а она фактическим хозяином этих рудников.

— И вы, коммунист, принимаете участие в этой грязной игре?

— Я бессилен помешать ей. Зато я законспирирован, как никто.

— Может быть, — отвечаю я. — Как записать номер вашего партийного билета?

— Извольте: 27387.

Незаметно сличаю оба номера: вторая по порядку цифра превратилась из шестерки в семерку…

— Хорошо. Об американцах и вашем генерале поговорим позднее. Что за дивизия пришла в Навлю и зачем?