За лесом — Березовая Роща - [30]

А отсюда разве добежишь за двадцать верст? А так хотелось повидать маму, Тоню, маленького Михаську, отчима. Хотелось услышать деревенские новости: кто поставил кросны, кто сколько шпуль пряжи за день напрял, кто справил обнову, а главное — о молодежи, о комсомольцах, как там они, начали ли строить школу. А здесь только и новостей, когда сбегаешь в лавку.

Каких только товаров нет там! А Василинке не за что купить. Все ее заработки — два рубля в месяц.

Как-то на Полоте, когда ходила по воду, одна девушка — должно быть, тоже служанка — спросила:

— Сколько ты берешь в месяц?

— Договорились по два рубля, — робко ответила Василинка.

— Да за твою работу не меньше пяти рублей надо брать. Сходи ты, подруга, в профсоюз. Хватит нэпманам потакать. Берут, кровопийцы, молоденьких из деревень и договора с ними не заключают!..

Василинка долго не могла осмелиться пойти в профсоюз. Сама того не замечая, она отупела от постоянных упреков и насмешек. Даже бесноватой, крикливой, лохматой Халимонихи она не боялась так, как этой изящно одетой, полной, розовощекой женщины с пронзительным хитрым взглядом. Но наконец Василинка набралась смелости.

Профсоюз помещался в подвале каменного трехэтажного дома. В тесной, но чисто побеленной комнатке Василинку встретила девушка, одетая в белую ситцевую блузу и черную юбку.

— Чего ты стала на пороге? — спросила девушка. — Заходи, рассказывай.

Василинка растерянно глянула на свои мокрые сандалии, которые нахально ощерили пасти, быстро сбросила их и босиком прошла по чисто вымытому полу.

— Сколько же тебе лет? — спросила девушка, с жалостью глядя на щуплую Василинку. — У кого служишь? Как фамилия хозяина?

Василинка робко ответила на все вопросы.

— Сергей! — обернулась девушка к юноше, зашедшему в комнату. — Не справляемся мы со своей работой, не защищаем, как надо, права подростков. Вот эту девушку, совсем дитя, хозяева заставляют делать тяжелую работу, без отдыха, без выходных, без нормальной платы. Завтра пойдем в обход. Вот с нее, Василисы Савчук, и начнем.

— Ладно, Лена. По мне — так хоть сегодня! — улыбнулся Сергей. — Не тушуйся, Вася-Василинка, найдем управу на твоих кощеев!

В воскресенье Василинка сидела на лавке и щипала перья: это занятие придумала хозяйка, чтобы служанка не теряла понапрасну время. Неожиданно в дом вошли Сергей в зеленоватой гимнастерке и Лена в красной косынке. Хозяйка повела их в другую комнату, и вскоре оттуда долетели крики:

— И что она у нас делает, что? Она же совсем ребенок, ничего не умеет. Видите, перья щиплет. С нее пользы как с козла молока!

Ну как было стерпеть такое оскорбление! Василинка сунула в пух голые колючки: пусть поспит нэпманша на них — и выбежала из дому. А когда вернулась, Сергея и Лены уже не было.

— Так ты ходишь по профсоюзам, а? — кричала разозленная хозяйка. — Так ты жаловаться на нас? Тогда иди куда хочешь, нам такие не нужны!

Василинка глянула на рассерженную хозяйку и чуть не засмеялась: та от злости сделалась красной, как свекла. Не только щеки-булочки, но и глаза налились кровью. Если б могла, если б не боялась, то вцепилась бы в косы своей служанки да отхлестала, век бы та помнила. Но дудки! Тут уже не мать, не бабушка Анета, а сам профсоюз стоит за Василинку горой!

Назавтра принесли бумажку из профсоюза. Несовершеннолетнюю Василису Савчук запрещалось перегружать тяжелой работой, она должна была по закону получать по три рубля семьдесят копеек в месяц. Хозяйка снова ругалась, но Василинка не обращала внимания, страх куда-то исчез. «Через два месяца можно будет справить ботинки!» — радовалась она.

Но справить ботинки так и не удалось. Спустя несколько дней Василинку навестила мама: она приходила в город по своим делам. Хозяйка не преминула поднять шум, ругала Василинку почем зря.

Мама побелела от обиды:

— Собирайся, доченька, бери расчет и пойдем домой. Нечего тебе тут делать. Будем жить в тесноте, да не в обиде. Бабушка Анета не прогонит, хватит всем места. Издеваться над тобой никто не станет…

Василинка тут же позабыла о всех неприятностях городской жизни. Правда, и жалеть было нечего. Города она так и не увидела, даже на площадь, которую называли тарелочкой, не сходила, не во что было одеться.

Хозяйка протянула Василинке четыре рублевки.

— Где мое не пропадало! На, возьми еще на блузочку!

На столе лежал кусок мятой желтой марли.

— А вы посчитайте как следует, Фаня Львовна! — дерзко ответила Василинка. — С вас еще три рубля пятьдесят копеек! И не дергай меня, мама! Профсоюз так приказал платить!

— Ах, какое нахальство! Вы только послушайте! — кричала хозяйка, повернувшись к закрытым дверям. — Где ты, мой муж? У меня нет мужа, нет защитника. Ибо если бы он был, он бы палкой выгнал из дома эту мерзавку и гнал ее через весь город. Ты слышишь или нет? Нет, не слышит, и я вынуждена отбирать хлеб у моих голодных детей, чтобы озолотить эту бесстыдницу! На, бери, пей мою кровь!

— Пойдем, мама! — улыбнулась Василинка, пересчитав деньги. — А марлю пусть оставит себе вытирать слезы!

Купив в лавке кусок мыла, несколько фунтов соли и бутылку керосина, Василинка с мамой шли по шпалам домой. Всю дорогу говорили, говорили, не могли наговориться.