За кулисами "Министерства правды" - [29]

Через год, 30 декабря 1921 г., российские писатели вынуждены были повторить свой протест, указав, что за это время произошло еще большее ужесточение в этой области, произвол Госиздата усилился, русская литература «вымирает». Появились новые «внутренние рогатки, которых русская литература не знала за все предшествующее революционное время». Среди подписавших этот документ — имена крупнейших деятелей русской литературы и науки, в том числе Н. А. Бердяева и Ю. И. Айхенвальда, насильственно высланных из России осенью 1922 г. (V — ф. 597, оп. 3, д. 9, лл. 3–5; полный текст этих документов см. в приложении «Протесты русских писателей и ученых против цензурного произвола»).

* * *

Как мог убедиться читатель, в эти годы — с середины 1919 по июнь 1922-го — коммунистический режим искал формы тотального контроля за печатным словом. Чисто репрессивная, карательная политика 1917–1918 гг., приведшая к практически полному исчезновению оппозиционной печати, начинает приобретать более изощренные формы. Речь уже шла не о политической оппозиции, а о «заблуждающихся интеллигентах», пробовавших отстоять свое право на мысль и воплощение ее в печатном слове. Пока система полного ее подавления была все-таки громоздкой, неповоротливой, порою непоследовательной, страдала обилием цензурных инстанций, претендовавших на монополию в этой области, что иногда позволяло «проскользнуть» мимо них отдельным авторам и издательствам.

Гражданская война закончилась, острота «классового противостояния» снизилась, пора, кажется, было переходить к обещанному еще в ленинском «Декрете о печати» 1917 г. прекращению «административного воздействия на печать»… Но, как выяснится из дальнейшего, это был самый примитивный демагогический лозунг, который был снят, как только укрепилась новая власть. В 1922 г., в связи с введением Нэпа и начавшимся оживлением в книжном деле, назрела потребность в более эффективной, одномерной и тотальной системе контроля за печатным словом.

Путь к «Министерству правды» был открыт…

ЧАСТЬ II. «МИНИСТЕРСТВО ПРАВДЫ» ВСТУПАЕТ В БОК

Как был создан Главлит

Шестое июня 1922 г. — одна из самых страшных, роковых дат в истории страны: именно в этот день вышел декрет Совнаркома о создании Главного управления по делам литературы и издательств («Главлит»). «Забыв» о своих обещаниях на заре революции, большевистское правительство восстановило в полном объеме институт тотальной предварительной цензуры, одной из самых жесточайших, которые когда-либо знал мир. Суждено было существовать этому учреждению почти 70 лет.

Одной из главных причин его создания было оживление в книжном деле, особенно частно-кооперативном, в начале Нэпа. Опасение, что издательства выйдут из-под контроля, нарушат монолитность культуры и идеологии, и вызвало появление такого централизованного учреждения. Как уже отмечалось, в предыдущее пятилетие многие инстанции претендовали на роль контролеров печатного слова, но деятельность их была плохо координирована, чем порой и пользовались некоторые авторы и издатели. В партийные органы поступали сигналы о царящем «на этом фронте» беспорядке, жалобы на «конкурентов» и т. п. В «Докладной записке в Оргбюро ЦК ВКП(б) о работе советских органов по делам печати», в частности, отмечалось: «В области регулирования и руководства печатью мы имеем довольно пеструю картину (множественность органов и учреждений)» (V — ф. 597, оп. 3, д. 10, л. 2). Следовало положить этому конец…

Поиски оптимального решения продолжались в течение первой половины 1922 г. Вначале решено было создать такое универсальное цензурное учреждение на =базе Политотдела Госиздата, который уже накопил «достаточный опыт» в этой области. Заведующий этим отделом П. И. Лебедев-Полянский разработал «Положение о Политотделе округа», который бы являлся «органом Политотдела Главного управления Госиздата и работал бы по его директивам». Он должен был осуществлять превентивную цензуру, «не допуская изданий явно реакционного направления, к каковым причисляются книги религиозные, мистические, антинаучные, политически враждебные Советской власти; газеты разрешаются только информационно-справочного характера; журналы разрешаются по вопросам литературы, искусства, техники, земледелия и специально научные» (I — ф. 32, оп. 2, д. 2, л. 1).

Но примечательно: одновременно с Госиздатом на роль всеобщего цензора стал претендовать Главполитпросвет Наркомпроса, возглавляемый Н. К. Крупской. Им было разработано встречное положение «О губернских политических комиссиях по делам печати» (6 февраля 1922 г.). В состав каждой губернской политкомиссии должны входить представители от Губисполкома, губполитпросвета и губчека. В их компетенцию входило бы: «просмотр всех заявлений о разрешении книгоиздательств, газет и журналов; наблюдение за деятельностью частных и кооперативных издательств, а также предварительный просмотр всех рукописей, предназначенных: для печати» (Там же, л. 2). Видимо, тогда шла подспудная борьба различных ведомств за раздел сфер влияния: прослышав о новом конкуренте, Политотдел ГИЗа поспешил уже через неделю (13 февраля) разработать и. разослать на места особую «Инструкцию к положению о губернских политотделах по делам печати». Цель их: «наблюдение за частными и кооперативными издательствами и борьба с наводнением рынка любой, политически враждебной Советской власти религиозной, мистической и вообще враждебной нашему строительству новой жизни» (Там же, л. 3): формулировка, как мы видим, предельно широкая. Снова подчеркивалось право Политотделов на просмотр всех рукописей, но в инструкции появилось и нечто новое — упоминание о «последующей цензуре всех произведений печати в Отделениях цензуры ВЧК» с отменой обязательного прежде грифа В. Р. Ц. (Военно-революционной цензуры).