За краем Вечности - [6]

Плавание начиналось чудесно.

Глава II. Хаос

Когда пробили шестичасовые склянки, я была приглашена на камбуз. В маленькой корабельной кухне ютились миски, поварёшки, мешки с сухарями, солониной и фруктами, а также огромный чугунный котёл, в котором бурлила вода. Работа выпала не трудная — сдирать чешую с рыб и отдавать их коку, мистеру Бергенсу, который разделывал и подготавливал их к варке. Сперва корабельный повар был возмущён, узнав, что в изготовлении его кулинарных шедевров будет участвовать женщина — но возражения были бесполезны. Неумолимый капитан Воробей в ответ на все недовольства схватил со стола половник, вручил мне и перед тем, как оставить нас с коком наедине, предупредил: «Смотри, чтобы не пересолил». Мало-помалу кок успокоился, и позволил женщине принять участие. Но всё, что не касалось чистки вонючей рыбы, мне было делать не дозволено.

Мистер Бергенс, невысокий, но крепкий мужчина лет сорока пяти, производил впечатление знатока и любителя своего дела. Не верилось, что его кулинарные навыки вовсе не такие выдающиеся, как кажется на первый взгляд. Но стоило попробовать остатки сегодняшнего завтрака, я еле сдержалась, чтобы не выплюнуть их. Казалось, в каше соли было больше, чем крупы, да ещё и горьковатый привкус тухлятины… Сложилось впечатление, будто повар специально готовил какую-то отраву. Но вот сам Бергенс нисколько не сомневался в великолепии своих кулинарных навыков, а подтухшая каша казалась ему выдающимся шедевром кулинарии. Странно, что за подобные выходки он ещё не прогулялся по доске. «И как же матросы могут выживать на этом?» — недоумевала я. Хотя, ко всему можно привыкнуть. И мне придётся.

Кок оказался на редкость разговорчив. Расспросы о моей жизни не затихали ни на миг — а мне оставалось лишь вставлять в промежутки между его бесконечными словами краткое «да», или «нет»; а иногда отвечать простым кивком. Сознание требовало направить помыслы в нужное русло, собраться с мыслями, разложить всё по полочкам — а приходилось вслушиваться в нескончаемую болтовню Бергенса. Через некоторое время подобный досуг порядком надоел, и я автоматически включила в голове белый шум, погрузившись в столь нужные мне сейчас размышления, лишь иногда вставляла посреди матросского щебета не всегда уместное «угу». Опомниться пришлось только тогда, когда кок занёс над котлом солонку.

— Стой! — я немного грубовато перехватила его руку.

— Не лезь не в своё дело, женщина, — сухо возмутился повар.

— Не моё дело? Нет, Бергенс, как раз-таки моё! Капитан меня за этим сюда и послал. Сказал, что, если ты опять пересолишь, я по праву могу, — рука подхватила со стола поварёшку, — огреть тебя этим самым половником!

Пират замялся, в сомнении переводя взгляд с меня на половник, а с половника на кипящее варево. Наконец, под одобрительный кивок, неохотно протянул солонку. Всё-таки дисциплина среди пиратов не так безнадёжна, и кок не посмел ослушаться приказа капитана, даже несмотря на то, что это оконфузило матросское самолюбие.

— Так-то лучше, молодец, — я одобрительно похлопала его по плечу и осторожно посолила варящуюся рыбу. — Соль на корабле продукт ценный и дефицитный, а так недальновидно переводить его, тем более что это портит весь обед — не менее чем неумно, — поймав на себе недобрый взгляд моряка, я инстинктивно вскинула руки в примиряющем жесте. — Так капитан сказал! Я лишь процитировала.

Когда рыба была готова, а обед прошёл в дружеской пиратской атмосфере (где на мою персону почти не обращали внимания), капитан Воробей удостоил меня похвалой. Вернее, обращался он к мистеру Гиббсу, но суть от этого не менялась:

— Вот, Гиббс, я же говорил, что от женщины будет прок. А то ты заладил своё «баба на корабле к беде», — передразнил Воробей старпома. Тот промолчал, неведомо по каким причинам: может, был согласен, а может, не нашёл, что ответить.

Солнце клонилось к горизонту, когда я опять вышла на палубу. Жара спа́ла, и теперь под открытым небом уже не возникало ощущения, что вот-вот испечёшься. Море шумело о борт судна, ветер поскрипывал такелажем. Качка стала заметнее — капитан был прав, когда предположил о приближении непогоды. Шторм, что гипотезе Джека Воробья, должен настигнуть нас поздним вечером, вызывал переживания и заставлял содрогнуться. Копошащиеся в голове безрадостные мысли поднимали волосы дыбом от представлений, что скоро корабль будет швырять на волнах, словно щепку. Но внутренний голос успокаивал, напоминая, что опасения, вероятнее всего, не оправданы — команда «Жемчужины» привыкла противостоять стихии, а значит, чёрные тучи, затянувшие горизонт, не сулят опасности для жизни. По крайней мере, хотелось на это надеяться. Да и в целом, восторг, что завладел душой, не был готов отступить перед страхом.

— Всё же странная одежда двадцать первого века тебе не к лицу. Тебе нужно либо платье…

— … Либо ничего, так? — я обернулась. На нахальной капитанской физиономии отразилось изумление. Дразнить его оказалось очень забавно. — А у тебя на «Жемчужине» платьев нет, я угадала?

— Абсолютно! — Джек поспешно скрыл удивление под привычной обольстительной улыбкой.