– Не только это. Его супруга не перенесла утраты, лишившись разума. Но лучше было бы, если бы она лишилась жизни.
– Это еще почему?
– Видите ли, каким-то образом ей удалось уйти из приюта. Она прошагала полсотни миль пешком, а когда пришла домой…
– Вы имеете в виду – сознание ее исцелилось?
– Увы, совсем наоборот. Запершись в доме вместе с оставшейся дочерью, как раз когда сиделка ушла на рынок, а мистер Лингфилд поступил к вам в клинику, бедная женщина разбила лампу и подожгла дом.
– Как ужасно! Он уже знает? – профессор показал на пребывающего в трансе Рэя.
– Нет. И я не хотел бы оказаться тем человеком, который должен донести эту весть. Но ведь рано или поздно он все узнает, и тут мы бессильны что-либо изменить.
– Что вы имеете в виду?
– Мало кто из людей способен перенести такое. Его сны – сплошные кошмары, его жизнь – ничем не лучше кошмара. Думаю, скоро нам предстоит прочесть в газете очередной некролог. У рыбаков так бывает – вышел в море и не вернулся…
– Вы правы, наверное, но что-то же нужно делать! Хотя бы попытаться. Дать ему попробовать опий, пусть обретает покой хотя бы в мире видений.
– Но ведь его видения…
– Ах, да! Господи, сохрани душу этого человека…
Рэй не вышел в море, как опасался доктор Халенс. Не было надобности. Едва узнав, что произошло в его отсутствие, он достал из пыльного комода в уцелевшем сарае старый револьвер – ведь оружие не редкость среди жителей побережья. Торопящейся рукой вставил в барабан желтый патрон и взвел курок.
Не было страха. Исчезли сомнения. Не стало ни ожидания очередной ночи, наполненной кошмарами, ни ожидания дня, наполненного пустотой.
Обрывки голосов. Свет со всех сторон. Этот свет будто перетекает из одного стеклянного сосуда клепсидры в другой. Он меняется. Становится узким лучом, а после вновь ширится и делается ярким.
– Медицинская секция работу окончила! С возвращением, пилот! – таковы были последние слова, что Рэй услышал, прежде чем покинуть другой свой печальный мир.
Дальше пространство будто бы подернулось рябью, словно озеро при напористом ветре. Он спустил курок, успев почувствовать, как холод сменяется нестерпимым жаром.
И таяли очертания Хелмсдейла за окном. Само окно обернулось началом длинного переливающегося огнями коридора. Рэй вспомнил! Где-то там, в конце коридора, его ждет корабль. Вовсе не парусник. Иной. Тот, что умеет проскальзывать сквозь кольца планет. И нужно будет уходить ввысь и проваливаться за край, наводить на цель и дергать гашетку, чтобы его не опередил тот, другой, пилот – минотавр, удачное достижение генной инженерии. Эскадра против эскадры. Но вначале им нужно пройти особую зону. Не всем это под силу. Но Рэй знал, там, в зоне действия чужих генераторов страха, он не сойдет с траектории атаки. Потому что для него больше нет страха. Что может быть страшнее всего, что он оставил там, в другом месте, в иных временах?
Фантомная боль у виска быстро исчезает, уступая место сосредоточенности. Та боль случилась не здесь и не сейчас. Он еще не привык к облегающей одежде, сменившей просторную рыбацкую робу. Но время привыкнуть имелось – дойти до конца коридора, разделяющего медицинскую секцию и стартовые площадки. Его душа обратилась пустым прилавком. Ни боли, ни страха, ни радости. И почему-то казалось, что по этому коридору он идет не впервые…
