За колымским перевалом - [46]
— Ты за мою широкую спину не прячься, начупр! Горное дело в районе ведешь ты, вот и неси за него полную ответственность. Через неделю на бюро рассмотрим персональное дело. Готовь приказ!
Тургеев распахнул окно, долго стоял в глубокой задумчивости. Медленно повернулся и, старчески шаркая отяжелевшими ногами, подошел к столу. Вызвал Жарченко. На душе его было неспокойно. Это сразу понял Жарченко, войдя в кабинет. Молча сед на диван. Ждал. Наконец не выдержал:
— Говори. Чего молчишь?
— Прииск твой работает последний сезон. Согласовано с Дальновым. Я могу оказать тебе единственную услугу. Пиши заявление на отпуск. За три года. Бери еще месяц дорожных и исчезай из района на все семь месяцев. Сошлись на состояние здоровья жены. Я сумею уговорить Таркова.
— А если не уеду? — тяжело и злобно спросил Жарченко.
— Если нет… — Тургеев, чеканя каждое слово, как по писаному процитировал» — Взяточничество. Моральное разложение. Приписки, — и добавил уже буднично. — Персоналка.
— Да, ловко это у вас получается. Понимаешь, Володя Иванович, не дает мне покоя одна мыслишка, — продолжал Жарченко, пристально глядя на Тургеева.
— Снова что-то надумал?
— Что произойдет на земле, если вдруг взять всех людей и, как есть, одним махом — к чертям на кулички! Или на другую планету. Ну, Представь такую ситуацию — в один миг все люди с земли исчезли! Нет людей, и все тут! А остальное — условия жизни, природа и прочее — осталось без изменения. Что произойдет? Появится ли на земле-матушке снова человек в его первоначальном, волосатой виде? И будут ли среди нового поколения сволочи?
Перестань паясничать! Ты хоть теперь поумней! Жарченко как-то странно посмотрел на Тургеева.
— А может, схватить мне тебя и Таркова за шкирку и хлобыснуть вас лбами так, чтобы вы и лапти в в стороны, а? — поднялся и сделал шаг к Тургееву.
— Ну, ну!..
— Нет, я спросить тебя хочу. Что значит поумнеть? Переменить свой характер? Перетряхнуть свой принципы, заплясать под дудку Таркова? Что ж, может быть, вы с Тарковым и правы. Не осилить мне вас. Говоришь, вопрос закрытия прииска одобрен Дальновым? Жаль, мне он показался — Жарченко оборвал себя на полуслове, быстро пересек кабинет и вышел.
Жарченко сел в машину, порылся в карманах, отыскивая ключ, который торчал в замке зажигания. Тихо выругался, рывком завел машину и быстро покатил по Горняцкой улице. Проезжая мимо бензозаправки, машинально посмотрел на стрелку прибора, свернул с трассы. Обходя бензовоз, чуть не задел крылом женщину, которая пыталась забраться на цистерну.
— Идиот! — крикнула женщина, повиснув на руках.
Жарченко узнал Скворцову, выскочил из машины.
— Вы что тут делаете, Таня? — подхватил девушку, осторожно опустил на землю.
— Конечно, лестно умереть под колесами такой машины, тем более, когда за рулем сам босс, но я предпочитаю не спешить б этим.
— Простите, Таня, торопился. Вы что, хотели ехать наверху?
— А что делать?! Не ночевать же мне тут! Обычный вид транспорта для нас, приисковиков.
— Садитесь в машину.
«Победа» выехала за поселок. Справа в слева мелькали конусы промытого песка и гальки.
— Что делала, в Усть-Омчуге?
— Пеньковский поручил посмотреть в экспедиции отчеты геологов по бассейну Мой-Урусты.
— И тебе дали отчеты?
— Конечно нет! «Запросите. Посмотрим. Вышлем».
— Побоялись за свой престиж. Я знаю качество геологических отчетов тех лет.
Машина остановилась около моста, пропуская встречный грузовик. Грузовик уехал, но Жарченко все сидел, обхватив руками руль.
— Что-то случилось, Петр Савельевич?
Жарченко вздрогнул. Машина тронулась дальше, медленно переехала через мост, осторожно спустилась с откоса на старую дорогу, уходящую в тайгу. Остановились на самом берегу крохотного ручейка, наискось пересекающего склон сопки. Вдоль ручья протянулась неширокая полянка, покрытая жестким ковром седого ягельника. Жарченко откинулся на спинку сиденья, размял пальцы.
— Не получается, Таня. Руки, как чужие. Не могу сосредоточиться на дороге. Передохну. Попьем чайку и двинемся дальше. Я открою консервы, а ты завари чай. Как тогда, помнишь? С комариками.
— Ты мне скажешь, что случилось? — Таня вышла из машины.
Жарченко заглушил мотор, обошел «Победу», по-дошел к девушке.
— Мы должны расстаться.
— Расстаться?.. — Таня закрыла глаза.
— Я не имею права выворачивать наизнанку твою жизнь.
— Ты прав, ты, конечно, прав. — Таня говорила, словно в бреду.
— Я должен… обязан уехать с прииска.
— Да-да! Для тебя это единственно разумный выход. Уезжай. Немедленно. Завтра. Но сегодня ты мой. Сегодня… — Таня не выдержала, рванулась к нему и прижалась к груди.
Тарков появился на прииске неожиданно! Один и без предварительного звонка. Жарченко возвращался из дому, с обеда. Райкомовская «Волга» стояла около приисковой конторы. Директор заглянул в открытую дверцу.
— Что это вы как снег на голову? Чепе? Как он?
Шофер безразлично качнул головой.
— Как всегда. Не поймешь. Сейчас улыбается, а через минуту зверем ревет.
Первый секретарь сидел в кресле директора. Не протягивая руки, кивнул головой в ответ на приветствие, раскрыл папку, лежащую перед ним.
— Читай.
Жарченко пробежал глазами начало: это было письмо членов райкома в ЦК. Стал читать медленно, осмысливая каждое слово. Горняки не делали выводов, не обобщали, короткими рублеными фразами перечисляли факты. Их было достаточно, чтобы содрать с Таркова шкуру живьем Тишина сгущалась. Сквозь нее, как будто издалека прорвался сухой голос Таркова:
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Душица Миланович Марика родилась в Сокобанье (город-курорт в Восточной Сербии). Неоднократный лауреат литературных премий. Член Союза писателей Сербии. Живет и работает в Белграде. Ее роман посвящен тайнам Древней Руси, наполнен былинными мотивами, ожившими картинами исконно славянского эпоса.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.