За колымским перевалом - [28]

— Успеем. Вчера вечером я побывал на прииске. С Дергачевым посмотрели общежитие, говорили с бригадой строителей. Сомнений у меня теперь нет, вы нашли удачное решение проблемы строительства на прииске. Главное, люди стараются. Отсутствие навыков плотницкого дела компенсируется желанием сделать работу хорошо и быстро;

— Иначе на золото не переведу, вот и торопятся. Мощно пойти и дальше.

— Расскажите.

— На прииск завозить родственников наших рабочих. Не поняли? Тогда слушайте. Приходит ко мне, допустим, Сидоров или Федоров и говорит: «На Кубани, или в Поволжье где-то, работает мой племяш, или брат, или зять — одним словом, родственник. Живет он там со своей семьей… ну да вы знаете, как они там живут. На картошке, и то если уродит. Просится мой родич сюда, на прииск. Что ж, говорю ему, специалист ты хороший, в работе проверен не один год, если и твой родич такой работящий парень, пошлю вызов, проезд оплачу. Но только чур, два условия. Ты поручишься за него, Не пить не гулять и не отлынивать от работы. Сорвется — выгоню с прииска обоих. Приживется — переведу на работу по специальности. Нет горной специальности — научим.

Принцип семейственности?

— Он самый. Убежден, самый надежный.

Вы же знаете, семейственность в нашем обществе официально осуждается.

— На словах. Попробуйте в Магадане ткните пальцем в любое тепленькое, местечко, обязательно попадете в родича Басурмина.

— Трудно вам будет. По себе знаю, — пытался потеснить племянника Таркова из торгового отдела УРСа. Что было!

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Только не отступайтесь, я буду вас поддерживать.

Кубашов заметил горного мастера, который стоял на верхней площадке промприбора и размахивал рукой.

— Вас зовут? — спросил Кубашов.

— Пора. Пойдемте, первая съемка золота на этом полигоне. У вас рука легкая.

Когда спустились с отвала, Кубашов придержал Жарченко за полу куртки.

— Вам еще одну атаку придется отбивать. Донсков написал докладную в управление, доказывает, что вы ведете хищническую разработку месторождения на Бойце ради достижения сиюминутной цели перевыполнить план и получить премию.

К удивлению Кубашова, Жарченко неожиданно расхохотался.

— Да что же это на свете творится! Он же, сукин кот, заодно со мной отхватит пару окладов, в, начет. — И тут же насупился. — Знает, подлец, когда и в какое место ударить. Беру и буду брать, что ближе, хоть и скверно это.

— Я бы сказал — противозаконно.

Жарченко подошел ближе, посмотрел в глаза Кубашову.

— О законе помолчим лучше. Оставим эту тему для длинных докладов на торжественных собраниях.

— Зачем так категорично. После съезда все круто изменилось?

— Изменилось? Вам ли так говорить, Валерий Прохорович!

— Поймите, Петр Савельевич, решения съезда тогда только по-настоящему будут осуществляться, когда их будут выполнять все. А Это же миллионы. Необходимо время, и немалое, чтобы каждый решил, как жить дальше.

— Вам не кажется, что пока дойдет очередь до Таркова и Тургеева, наш главный, там, устанет призывать и убеждать.

— Оставим общие рассуждения. Не время. Речь-то идет обо мне, о вас. О наших методах работы. — Кубашов, перехватав быстрый усмешливый взгляд, косо брошенный Жарченко, спросил — Что-нибудь опять не так, по. — вашему?

— Да нет! На этот раз вы правы. Просто я вспомнил нашу первую встречу на прииске.

Произошла эта встреча в первые дни работы Кубашова на посту председателя райисполкома. Кубашов приехал на прииск в обед, предварительно предупредив Жарченко, но его не застал. В конторе горного участка было пусто. Кубашов вышел на крыльцо. По узкой тропинке, петлявшей среди кочкарника, почти бежала Лариса Коптельцева. Лицо совсем еще молодой женщины покрывали пунцовые пятна, а в глазах блестели слезы.

— Я же говорила вам, Валерий Прохорович, не берите меня председателем сельсовета! С таким директором, как Жарченко, мужику не справиться, а я…

— Что случилось, Лариса?

— Жарченко уехал на «Мой-Уруста».

— Как уехал? Вы сказали ему, что я буду на прииске утром?

— Он и слушать не стал. Матюкнулся, сел на катер и ходу!

Кубашов попросил шофера водовозки, стоявшей рядом, съездить на полигон, найти директора и передать ему, что Кубашов ждет его. Скоро в коридоре послышался грохот шагов, дверь распахнулась, в комнату стремительно влетел Жарченко, не здороваясь, прошел к столу, снял трубку телефона, бешено застучал по рычагу.

— Барышня! Уснула! Контору прииска, живо! — он переложил трубку в левую руку, правой взял листок, — Люся! Ты слышишь меня? Записывай телефонограмму: «Секретарю райкома Таркову. Предрика Кубашов сорвал суточный план добычи золота, так как отвлек меня от руководства пуском новых спаренных промустановок для беседы об исторической роли местных Советов на Колыме. Жарченко». Все! Срочно звони в Усть-Омчуг, — и, повернувшись к Кубашову, продолжил. — И еще. На очередной сессии райсовета я выражу вам недоверие, как…

— Как врагу народа? Так вы клеймили своих оппонентов в недалеком прошлом? — Кубашов перевернул лист бумага и пододвинул его к директору. — Но прежде вы напишите объяснение: почему вы сорвали сессию сельского Совета, не дав автомашину, чтобы вывезти депутатов с участка «Обо»?