За колымским перевалом - [30]
— Как вы смеете! — простонал Кубашов, лицо его побелело, голос сипел, губы нервически дергались. — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Вы же посягаете на святая святых, на народную власть, кровью завоеванную. Ради нее тысячи людей…
Кубашов, брызгая слюной, наступал на Жарченко, который невольно пятился назад, пока не натолкнулся на диван — пружины зло скрипнули под тяжестью его могучего тела.
— Не передергивайте…
— Вы! Вы! — Кубашов уже кричал. — Вы лично и все ваши дальстроевские сподвижники залили Колыму кровью, опоясали тайгу колючей проволокой! Вы хотите все это узаконить на вечные времена., Нет! — Кубашов отошел к окну, сделал глубокий вдох, задержал, пока хватило сил, и медленно выдохнул — Нет, не будет этого. Советская власть, та самая, которую вы превратили в фикцию, урезали, обкромсали, пришла сюда, на Колыму, и говорит вам: «Все! Кончилось! Либо вы станете советским директором и сделаете прииск советским, либо…» — Кубашов неожиданно умолк, отвернулся, болезненная гримаса исказила его лицо.
— Тоже расстреливать будете?
— Не мешало бы кое-кого и шлепнуть, — глухо, с ненавистью произнес Кубашов, опускаясь на стул, — хотя бы для частичной компенсации горя и страданий тысяч, вся вина которых заключается в том, что они поверили нам и пошли за нашей революцией, и были обмануты.
Жарченко ошалело смотрел на Кубашова — он не ожидал такого признания.
— Не бойтесь, — продолжал Кубашов прежним тоном, — подобное бывает в жизни народа только раз за всю его историю…
…Вскоре после отъезда Кубашова на полигоне появились Тарков и Тургеев, совершавшие обычное стремительное турне по приискам «в паре», как шутили горняки. По всему было видно, что Тарков еще не одолел подавленного состояния после возвращения с охотничьей базы, где, как он любил повторять, «чуток передохнул от каторжной работы», он молча ходил вслед за Тургеевым, пытался вслушаться в петушиный его голос, срывавшийся порой на визгливый крик. Иногда вставлял две-три фразы, а чаще согласно кивал головой, и снова устремлял мутный взгляд куда-то вдаль.
Тургеев отлично знал горняцкое дело, пройдя на золотых приисках через все ступени профессиональной карьеры: от горного мастера до директора горного, управления. На любой должности работал он самоотверженно, не жалея себя, влезая во все закоулки приисковых дел. И не понимал, и не хотел понять, что на посту директора управления работать надо по-иному, что он создает нервозную обстановку на приисках, выбивает руководителей и Специалистов из привычной деловой колеи, лишая возможности решать производственные вопросы спокойно. Тургеев, постоянно подгоняемый Тарковым, не мог отступить от въевшегося за годы работы в Дальстрое принципа: «Давай! Давай!»
Затащив Жарченко в шахту, Тургеев долго распекал всех, кто попадал под руку.
— Это что такое? Какой идиот запихал сюда три скрепера? Где инженерная мысль? Два скрепера поставили по лавам и только одну скреперную установку — по штреку. Нет, вы посмотрите, Сергей Валентинович, что происходит? Когда работают скрепера лав, простаивает скрепер но штреку. Начнет работу этот скрепер, стоят скрепера лав. А вот решить проблему одновременной работы скреперов, видать, не под силу всей технической службе прииска.
Через полчаса он уже стремительно взбирался по отвалу.
— Ну, Жарченко! Ну, Бутурин! Где вы там? А ну сюда, бегом! Это что? Почему откатку песков производите одной вагонеткой? Почему не додумались сделать вот тут, на отвале, разминовку и поставить две?
Никаких доводов и оправданий Тургеев не слушал и продолжал метаться по полигонам, пока голос его не превратился в свистящий шепот. Обессиленный, уселся на подножку самосвала, который только что привез транспортерную ленту, и просипел:
— За все твои чудачества, Жарченко, добавлю на этот участок два суточных плана. И попробуй не дай. Попробуй спрятаться за неотход среднего содержания. По золоту босиком ходишь!
Тарков заговорил в столовой горного участка во время ужина. После первой же рюмки вновь вернулась к нему обычная самоуверенность и властность. Он громко шутил, ловко вворачивал короткие, хлесткие анекдоты и все, что говорил Тургеев на полигонах и в шахте, преподносил как свою оценку, свои указания. Перед отъездом произнес длинный тост за горняков, которым временные трудности не помешают достойно ответить сверхплановым золотом на последнее решение бюро райкома.
Жарченко вернулся в поселок поздно, Домой идти не хотелось: он еще не остыл после шумных объяснений с Тургеевым и Тарковым. Решил подняться к своему дому не по приисковой дороге, а напрямую — вначале по тропе через болотистую низинку, отделявшую берег речки от террасы, затем по узкому гребню сопки меж густых зарослей стланика. Тропинка вывела прямо к конторе. За ней, чуть выше, стоял бревенчатый дом на две квартиры — его и главного инженера — с высокой завалинкой, на которой Жарченко нравилось сидеть поздним вечером, любуясь могучим течением Колымы.
Проходя мимо конторы, Жарченко остановился. В одном из окон горел неяркий свет. Посмотрел на часы — было без пятнадцати десять. На стене кабинета виднелась тень человека, склонившегося над столом. Жарченко вспомнил, что свет в этом окне он видел уже несколько вечеров подряд.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Душица Миланович Марика родилась в Сокобанье (город-курорт в Восточной Сербии). Неоднократный лауреат литературных премий. Член Союза писателей Сербии. Живет и работает в Белграде. Ее роман посвящен тайнам Древней Руси, наполнен былинными мотивами, ожившими картинами исконно славянского эпоса.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.