За Хребтом - [29]

Решив, что подождал он достаточно, Сурнай трижды постучал в дверь костяшками пальцев и вошел внутрь.

Встретил его снисходительный взгляд знакомого по прошлой встрече майора, перебирающего в очередной раз папки на столе.

«Опять личные дела, – подумал Сурнай и ясно осознал, что не майор это на самом деле, а ищейка Надзора в армейских погонах, – контрразведчик этот майор, никак иначе, то-то у него взгляд такой холодный и…острый, что ли».

– Товарищ майор, лейтенант Козинский по вашему приказанию прибыл, – браво гаркнул Сурнай, выпучив глаза в полнейшем повиновении начальству.

– Вольно, Козинский. Умеешь приходить вовремя, я смотрю. Хвалю, – майор вперил испытывающий взгляд в Сурная, но взгляд его был направлен чуть наверх, как и положено по Уставу.

Не придраться.

– Только ты больно не расслабляйся, твоя пунктуальность тебе ничем не поможет, – он многозначительно постучал пальцами по папке с бесцветной фотографией Сурная в углу, – и я сказал «вольно».

Майор тяжело поднялся, сцепил руки за спиной и медленно подошел к лейтенанту. Остановившись на расстоянии в локоть, он, словно изучая, оглядел Сурная с ног до головы и неопределенно хмыкнул.

– Сейчас приведут троих гражданских, и я еще раз обрисую положение дел. Естественно, перед рецидивистами-зеками я не буду углубляться в подробности, всего им знать не положено. Твое дело – смотреть и слушать, рта не раскрывать. Так что если вдруг у тебя еще остались какие-либо вопросы, задай сейчас.

– Разрешите, товарищ майор, а почему только трое? Меня информировали насчет четверых заключенных.

– Правильно, Козинский. Но начальство передало радиограмму, что троих тебе будет достаточно. Еще вопросы?

– Никак нет, товарищ майор.

Немного помолчав, майор вновь задал вопрос.

– Скажи, Козинский, у тебя в отделении всяких бредней по поводу религиозных легенд не рассказывают? Слухи, может, обрывки фраз.

– Никак нет, – сухо ответил Сурнай. Ему тотчас представились двое бездельников в казарме и их разговор про какой-то там культ Серафимов.

– Это хорошо, что нет, – неприятно улыбнулся майор, обнажив верхний ряд желтых зубов, – если и услышишь подобное, не слушай. Эта несвязная ересь смущает разум, который выращен и воспитан в дисциплине. Не слушай, Козинский, это все полоумный бред сумасшедшего, который подхватили скучающие на службе солдаты. А еще лучше, сразу докладывай начальству.

– Так точно, товарищ майор, – Сурнай внутренне сжался под взглядом старшего по званию. Тот будто рентгеновскими лучами пытался насквозь просветить лейтенанта и выведать что-нибудь полезное. «Неприятный человек, взгляд еще хуже, кровь в жилах стынет», – отстраненно подумал Сурнай.

Вдруг входная дверь скрипнула, и майор повернулся к вошедшим, кинув сквозь зубы лейтенанту тихое: «Смирно».

Первым показался военный с широкой улыбкой на лице.

– Денек-то, товарищ майор! А вы здесь торчите, – он выпалил это чересчур громко для небольшого помещения и, поняв это, чуть смутился и добавил, – забирай своих зеков.

– Благодарю, – холодно и без всякого энтузиазма ответил майор.

Вошедший смешался, отвел глаза, обернулся и недовольным голосом прикрикнул:

– В шеренгу вдоль стены и без разговоров.

В кабинет вошло еще трое, как и предупредил майор.

«Да уж, ну и троица, – подумал Сурнай, – клоунада».

Из всех заключенных лишь один выглядел примерно ровесником Сурная, он был одет в несуразный светло-серый плащ, телом был жутко худ и вообще имел вид довольно болезненный. Что их там в тюрьмах совсем не кормят? Второй оказался значительно старше лейтенанта, можно даже сказать, в преклонных годах, о чем свидетельствовали бросающаяся в глаза седина и почти старческая сутулость. И лишь последний заключенный, казалось, абсолютно не интересовался происходящим вокруг. Если первые двое явно волновались, с тревогой рыскали взглядом по кабинету, то третий стоял с маской полнейшего безразличия на лице. Из тонких глаз-щелок он будто видел все сразу и ничего одновременно. Но больше всего удивило Сурная то, что его внешность была ему не знакома. Смуглая кожа, черные, как крыло ворона, длинные волосы, узкие глаза и особая стать, которая чувствовалась на подсознательном уровне. Внезапная догадка сначала показалась невозможной, но в то же время расставила все по своим местам. Он же кантиец! Так вот какие они, предатели и самозванцы. Сурнай почувствовал, как в груди уже начинает закипать ненависть к этому человеку, кулаки его сжались, а сердце яростно застучало в приступе праведного гнева. «Я убью его, только прикажи. Только намекни, и я брошусь на него, перегрызу глотку, не оставлю живого места на его сволочной туше. Только укажи мне, товарищ майор! Я кровью заставлю харкаться врагов», – Сурнай скосил налившиеся кровью глаза на майора, но тот, как ни в чем не бывало, с холодным спокойствием, заложив руки за спину, рассказывал преступникам детали боевой задачи, которые им было положено знать. Строки гимна сами всплывали в памяти бойца, ему становилось все труднее стоять по стойке «смирно», когда в такой близости находится враг.

– Оставив лирику, арестанты, повторю, после выезда за границу территории нашей страны вы переходите в полное подчинение лейтенанта Козинского, – майор закончил объяснение и обернулся на Сурная, – кажется, у вас возник вопрос, лейтенант?